Молодой Верди. Рождение оперы

— Конечно, — сказал он, — музыка маэстро Россини берется выражать и высокие идеи, и глубокие человеческие чувства. Но как она выражает их? И о каких идеях, о каких чувствах и страстях говорит эта совершенная по форме, увлекательно-нарядная, бездумно льющаяся и ничего не углубляющая музыка? К сожалению, мы можем говорить только об искажениях, которые претерпевают в этой музыке идеи и чувства. Мы можем говорить о том, что страстная любовь превращается в этой музыке в мимолетное увлечение, а гнев и ненависть до такой степени условны, что никому не страшны. И, конечно, вопрос — почему же это так? — напрашивается сам собой. Почему маэстро Россини, гениальнейший композитор, не может выразить ни глубоких мыслей, ни страстных человеческих чувств? Ответ на это есть. Ответ исчерпывающий. Потому, что во главу угла своего искусства маэстро Россини поставил принцип чисто эстетического наслаждения. Потому, что маэстро отрицает в музыке какую бы то ни было цель, кроме возбуждения этого эстетического наслаждения, рассеивающегося, как только умолкли звуки.

— Наслаждение, — сказал Босси, — это чудесно! Испытывать наслаждение, любуясь произведением искусства, что может быть приятней? Мы любим наслаждаться, и мы умеем ценить наслаждение. Мы — не аскеты. Мы ими никогда не были. Мы ими никогда не будем. Мы любим наслаждаться, слушая музыку, и мы всегда любили тех композиторов и тех певцов, которые доставляли нам это наслаждение. Поэтому мы так любим маэстро Россини. И как нам не любить его? Вы сами только что сказали, что он спас музыку нашей родины от гибели. И вы сказали еще многое другое очень важное и значительное, и никто из нас, конечно, не сумел бы выразить это так, как сумели это сделать вы. Но, уверяю вас, что сердцем своим мы все чувствуем так. И еще я вам скажу, что так чувствует весь наш народ. Народ наш боготворит маэстро Россини — вы знаете это не хуже меня — за то, что он вернул музыке певучесть, за то, что он открыл неиссякаемый источник, откуда ключом бьет мелодия — и какая мелодия! Не находишь слов, чтобы определить ее: божественная мелодия, освежающая мелодия, легкая, жизнерадостная, вечно обновляющаяся мелодия — вот какая мелодия! За эту мелодию народ наш и полюбил маэстро России и и за эту мелодию всегда будет любить его.

Босси ходил взад и вперед по комнате, ни на кого не глядя. Он был очень взволнован. Он двигался, как слепой. Уронил стул и чуть не упал сам. Он был очень огорчен. Он перестал понимать синьора Мартини. Он считал, что синьор Мартини неправ, и во что бы то ни стало хотел доказать ему это.

— Вы говорите: принцип наслаждения… Я не знаю и не хочу знать никакого принципа. Я знаю одно: слушая музыку маэстро Россини, испытываешь такое наслаждение, что забываешь обо всем на свете. Разве это не прекрасно? Да это самое высокое наслаждение, какое только может быть! И не один я так думаю, не один я так чувствую. Вы сами знаете, что значит для всех нас музыка маэстро Россини и как безгранично ее влияние. Вы сами знаете, что музыкой маэстро Россини заслушивается весь мир, да, да — я нисколько не преувеличиваю — весь мир! Вы знаете, что публика во всех оперных театрах требует музыку Россини, и только эта музыка нужна, и только эта музыка доставляет высокое наслаждение. Это стало аксиомой. Чтобы понравиться публике, музыка должна быть россиниевской или похожей на россиниевскую. Это неоспоримо! Так есть и так будет, уверяю вас. Влияние Россини безгранично. Молодежь упивается его музыкой. Молодые композиторы восторженно подражают ему. Они не хотят писать иначе. Только так! Только как маэстро Россини! Они хотят говорить в музыке только его языком. А теперь скажите мне: разве может пользоваться такой силой воздействия на тысячи, на миллионы людей музыка, где нет настоящих человеческих чувств, музыка, где чувства претерпевают, как вы говорите, искажения? Нет, нет и нет! Тысячу раз нет! Это невозможно! Я этому не верю. Маэстро Россини — гений. А обаяние и власть гения всемогущи! И бороться с этим могуществом невозможно. Да и незачем!

Клара смотрела на Босси с нескрываемым ужасом. Босси говорил теперь резко и запальчиво, в очень повышенном тоне. Клара считала, что он по отношению к синьору Мартини непростительно дерзок. Она хотела остановить его, но не знала, как это сделать. На помощь ей пришла донна Каролина.

— Успокойтесь, Босси, — сказала она, — что с вами сегодня? Никогда не думала, что вы можете так горячиться в споре.