Молодость

– Вы о завещании?

– Не столько о завещании… Впрочем, продолжайте, пожалуйста, мне интересно, как мы с вами оказались в этом переплете.

– Я поначалу принял его в штыки. Однако отец был готов к этому и дал мне время. В итоге мы с ним, в общем и целом, смогли принять друг друга. Тогда я узнал, что он занимается кинопроизводством в Риме, и примерно тогда у него родился план, к реализации которого он решил меня привлечь, увидев, как я играю в одном из наших маленьких ночных спектаклей.

Отец всю жизнь занимался писательством, однако, как он мне сказал, когда пришлось выбирать между богатством и творчеством, он выбрал богатство. Тем не менее, совсем свое увлечение он не бросил, более того, иногда даже публиковался. Заведя целый выводок псевдонимов, он отправлял свои пьесы и рассказы в небольшие местные журналы в разных частях страны. Кто-то принимал, кто-то отказывал, но, так или иначе, это не привлекало к нему особенного внимания.

– А почему он не хотел публиковаться открыто? Учитывая его связи, для него не составило бы труда выпустить книгу своих сочинений достаточно большим тиражом.

– Отец говорил, что писательство для него просто развлечение, и он не хочет приобретать серьезной славы в этом деле. Мне тогда показалось это полной нелепостью, но потом я его понял…

Однажды отец закончил работу над очередной пьесой и понял, что хочет превратить ее в сценарий для кино. Понимая, что к фильму снятому по сценарию собственного продюсера мало кто отнесется хоть сколько-то серьезно, он придумал нищего талантливого драматурга из Специи, роль которого исполнил я. Авантюра удалась, сценарий пошел в обработку и, хотя в итоге фильм так и не был снят, отец был удовлетворен результатом и решил повторить этот трюк… Через год я переехал к нему в Рим и начал играть роль непонятого интеллектуала левой ориентации, которых так любит эстетствующая публика в наши дни. С тех пор этим и занимаюсь.

– Я, признаться, не очень понимаю, зачем в этой схеме потребовался я?

– Как я уже говорил, синьор Кастеллаци, выбирая между деньгами и писательством, мой отец всегда выбирал деньги. Поняв, что его придуманный гений приносит хорошую прибыль, он решил найти драматурга, которого считал более компетентным, чем он сам. Я думаю, его подтолкнула к этому необходимость писать о том, во что он не очень-то верил. Вся эта левизна и классовая борьба, неореализм… Ему было интересно попробовать сделать что-то подобное, но вообще-то он всегда был далек от этого. Не знаю, почему он выбрал именно вас, но, учитывая, как идут дела, он сделал правильный выбор.

– А как же его собственные работы?

– Он, как и раньше, продолжил публиковать их в маленьких журналах под разными псевдонимами… Я думаю, теперь имеет смысл перейти к цели моего визита.

Сальваторе все еще обдумывал услышанное, примеряя это на того Диамантино, которого он знал. Кастеллаци пришлось прервать свои мысли и вернуться к разговору.

– В своей последней воле мой отец решил поиграть в этакого Баббо Натале⁴⁰ и устроить жизнь всем, кто был ему близок. Не беспокойтесь, я уважаю его волю и не буду пытаться обойти ее. Я буду лично передавать вам сто тысяч лир в первых числах каждого месяца, начиная со следующего. Однако оставив мне все свои финансы, отец оставил мне и часть своих деловых связей. Я хочу продолжить комбинацию с великим драматургом Куадри…

Сальваторе начал понимать, к чему ведет этот молодой человек, и заговорщитски ухмыльнулся:

– Вы планируете продолжать корчить из себя социопата, Доменико?

– Нет, мне это порядком надоело. Мой план выглядит следующим образом: под воздействием смерти своего патрона Куадри решает резко изменить свою жизнь. Он уезжает в Швейцарию и ложится в частную клинику, где проводит три недели. Швейцарские чудотворцы излечивают его от наркотической и алкогольной зависимости, а также приводят в порядок его порядком расшатанные нервы. Доменико возвращается сияющий и готовый к новым трудам. Теперь он не только драматург – он начинает сам продюсировать фильмы, снимаемые по его сценариям, а также пишет для театра. Так как Куадри сперва прославился, как сценарист, то к его желанию избавиться от назойливой опеки продюсеров публика отнесется с интересом, а не с недоверием, как если бы на подобный шаг пошел мой отец…

Для этого вы и нужны мне, Кастеллаци. Я понимаю, что мой отец обеспечил вам спокойную старость, но если я правильно понимаю таких людей, как вы, вы не сможете не работать. И я предлагаю вам работать на меня. Вы продолжите писать, но только ваши работы будут ложиться не в ящик вашего стола, а на столешницу моего… Разумеется, оплата останется на прежнем уровне, что, согласитесь, дает вполне неплохую сумму вместе с теми ста тысячами.

Доменико замолчал и выжидательно посмотрел на Сальваторе. Тот же смотрел на Куадри и видел в нем Диамантино, причем, не того Диамантино, который умер в объятиях возлюбленной проститутки, а того, который заставлял Кастеллаци переписывать самые лучшие места в его работах. А этого Диамантино Сальваторе всегда обожал немного позлить: