Молодые годы короля Генриха IV

– Где уж там, – заметил Рони холодно и трезво. – Майенн идет сюда отнюдь не за этим, он хочет захватить короля – он сам говорил, – и воображает, что очень силен и куда как хитер.

Агриппа:

– И все же в тайном закоулке сердца он желает того же, чего жаждет весь мир – не только Дьепп и взволнованное королевство. Мы должны их спасти от Испании и от них самих. Мы сломим власть всемирного владыки. Мы боремся не с ними.

– А с их испорченностью и слепотой, – добавил дю Барта.

Агриппа же торжественно:

– Друзья! Нашей победы ждет все человечество, самые дальние страны взирают на нас и все гонимые. С нами молитвы униженных, угнетенных, а также совесть мыслителей, она говорит за нас.

Даже Рони согласился с этим:

– Мы действуем в полном согласии с гуманистами всего Старого Света. Но это не стоило бы и ломаного гроша, если бы гуманисты умели только думать, а не ездить верхом и сражаться.

– А они умеют, – подтвердили Роклор и дю Барта. Рони сказал:

– Морней объявил всем королевствам и республикам, что именно мы должны свергнуть всемирного владыку. Морней послал Фаму, и вот по всем странам летит она, трубя в трубу, возвещая о том, что мы бьемся за право и свободу – они наши святые. И что мы выступаем от имени добродетели, разума и меры – они наши ангелы.

Роклор спросил вызывающим тоном:

– Разве вы сами в это не верите, господин Рони? – Но тот ответил:

– Поверить я готов и в это, и еще во многое. А вот иметь мне хотелось бы несколько тысяч ливров из вьюков толстяка Майенна.

Дю Барта заговорил со всей силой, какую дает твердое знание, и со странными интонациями, точно гость, который пришел откуда-то с вестью и скоро должен туда возвратиться.

– Нет, не на этом поле протяну я ноги, можете мне поверить. Всем нам еще суждено сквозь земной туман увидеть клочок голубого неба. Повержена будет нами десятикратная сила врага, и я слышу, как облегченно вздыхают народы и посланцы республик пускаются в путь, чтобы поклониться нашему королю и заключить с ним союз.

Рони хотелось вставить: ну ты перехватил. Ведь это лишь незначительная победа, четыре тысячи солдат, которые держатся, зацепившись за самый край материка и королевства; по человеческому разумению, такая горсточка ничего не может решить. «Но может быть, мой король больше, чем король без страны? И послы будут действительно спешить к нему? Да нет, куда уж там. Ну а Фама? – возразил он самому себе. – А взирающий с надеждой мир? А этот король?» Тут он встретился взглядом с господином де Роклором, и тот кивнул ему молча и уверенно. Для всех этих людей, называющих себя червями, для строителей земляных укреплений, которые они возводили, босые, зарывшись ногами в землю, правда сделалась отчетливо зрима, хоть и плотен был окружавший их туман. Им первым, в виде великого исключения, было дано знать ближайший час действительности.

Агриппе осталось только прочесть те строки, которые в нем уже звучали; остальные приготовились слушать.

Явись, о Господь! Завесы больше нет
Меж нами и тобой. Сияньем ты одет.
Гармонией звучат небесные просторы.
То – сонмы ангелов, то – их святые хоры[33]

.

Проговорив эти слова, Агриппа умолк, ибо туман действительно расступился, над их головой показался овальный клочок неба, брызнул свет, и они своими глазами увидели – что именно, потом никто из них не рассказал. Но это были те святые и ангелы, которых они перед тем призывали, и все стояли в овале света. Ликами, одеждой и доспехами они походили на самых прекрасных и отважных богов древности. А среди них совершенно ясно виден был сам Иисус Христос в образе человека.

Псалом LXVIII

Под Арком, в траншее, Генрих выговаривает своему маршалу Бирону за то, что они вот уже неделю ждут нападения противника. Майенн стоит за лесом, и никакой перестрелкой его оттуда не выманишь. В такой туман он сражаться не будет. Но этот же туман мог оказаться немалым преимуществом для меньшего войска. Генрих хочет навязать неприятелю бой. Старик не советует.

– Вы меня послушались, сир, и не засели в этом паршивом Дьеппе! Это такая паршивая дыра!

– Она так и кишит предателями, – добавляет Генрих. А маршал:

– Вы разбираетесь в людях, мне на себе пришлось в этом убедиться. Зато я лучше вас вижу преимущества того или другого поля боя. Никакой туман не должен заставить вас уйти с этого широкого, отовсюду защищенного четырехугольника. Можете быть уверены, что здесь вы удержитесь. Здесь за вас сами условия местности: с тыла крепость, слева река с болотистыми берегами, не доступными ни для конницы противника, ни тем менее для его пушек. А стрелять издали в тумане он не может.

– Зато наши пушки, – пробормотал Генрих. – Где они у нас? В том-то и весь секрет! Вот будет сюрприз.

Бирон взглянул вокруг, они помолчали. Потом маршал пожал плечами: