Молодые и злые (СИ)

Пожалуй, единственным человеком, с которым она могла открыто говорить о своей любви, был Климов. Только он безоговорочно понимал ее, будто научился смотреть на Максима ее глазами, не драматизировал, но и не преуменьшал глубину ее привязанности, не давал глупых советов и не смотрел, как на пациентку психиатрического отделения. В отличие от остальных, Вадим воспринимал ее чувства всерьез, как свои собственные. Он не потакал ей, но и не осуждал, искренне высказывал свое мнение, которое почти всегда вторило ее невысказанному собственному, сдабривая всю эту нелегкую тему изрядной долей юмора и присущего им обоим скепсиса, что позволяло сгладить ситуацию и обойти острые углы.

Возможность выговориться сегодня нужна была Кире, как воздух. Проплакав полночи в подушку, она проснулась с твердым намерением искоренить зловредный сорняк под названием «Максим Липатов» из своей жизни. Как никогда прежде ясно, она вдруг увидела, что варится в собственном соку, что все ее переживания связаны исключительно с собственными фантазиями, а никак не с поступками или словами мужчины. Она разревелась из-за того, что он покинул ее ради другой встречи? А почему, собственно, она решила, что он останется с ней до утра? Не поцеловал? А с какой стати? Он ничего не обещал, ничего не предлагал, кроме прогулки, которая и состоялась. Все остальное – плод ее воспаленного воображения.

Кира была в ярости. Она злилась на себя за непроходимую глупость и неспособность мыслить здраво, когда дело касалось Липатова, на него, за благостное равнодушие и довольную улыбку, и на окружающих за то, что те жили в своих примитивных мирках, не зная и малой доли той изнуряющей боли, которую она носила с собой постоянно.

С самого утра Громова лютовала. Досталось всем – сотрудникам отдела, за нерасторопность и лишние вопросы, охраннику на стадионе за то, что посмел не узнать ее в лицо и потребовал пропуск, заправщику на АЗС, который оставил бензиновые разводы на крыле, неаккуратно вынув пистолет, и даже шефу, который имел неосторожность именно сегодня сообщить девушке, что она едет со сборной в Самару на третью игру чемпионата. Вся контора погрузилась в напряженную тишину, пока по офису разносились громогласные крики Златопольского, что она «долбанная королева медийки» и что он выставит ее из агентства с таким реноме, что ей за счастье будет работать в «Комет» и продавать рекламу в метрополитене. Бросая затаившихся по кабинетам коллег в нервную дрожь, Кира заходилась в ответном вопле, что она лучше полезет в метро, чем проведет еще хоть один день «на вонючей спортивной базе в какой-то дыре на Среднем Поволжье».

Климову удалось кое-как погасить конфликт, почти силой утащив разбушевавшуюся подругу из офиса. Это была не первая и, скорее всего, не последняя стычка эмоционального Златопольского и амбициозной Громовой, и Вадик уже на опыте знал, что этим двоим просто нужно дать время остыть. Он привез ее на стадион намного раньше нужного времени, чтобы дать возможность побыть с ним вдвоем, прийти в себя и не поубивать с ходу всю команду, которой сегодня предстояло совершить очередной трудовой подвиг на благо российского футбола.

Вадим внимательно смотрел на девушку, оценивая дальнейшие перспективы ее настроения. Она, как обычно, бросалась из крайности в крайность, и выбранный на сегодня вектор был не самым позитивным. И следа не осталось от вчерашнего благодушия, мечтательной улыбки и кокетливой мини-юбки. Им на смену пришли до невозможности узкое кожаное платье чуть ниже колен, стянутые в высокий хвост волосы, острые шпильки, красная помада на губах и горящий воинственным огнем взгляд четко очерченных графичными стрелками глаз. Она была словно натянутая струна, резкая и раздраженная до предела, всем своим видом демонстрируя враждебность к окружающему миру. Сегодня в ней все было острым – и каблуки, и стрелки, и кончики волос, и внутренняя боль, которую они все призваны были спрятать.

Климов достаточно хорошо знал Киру, чтобы понимать, что злиться она в первую очередь на себя, но окружающим от этого было не легче. А ему тем более. Несмотря на его привилегированное положение, именно Вадиму предстояло вывести подругу из состояния агрессии, переключить внимание, отвлечь и помочь пережить очередной кризис этих странных, внезапно возобновившихся, отношений. В глобальном плане парень не видел никакого решения проблемы, кроме всеисцеляющего времени, которого ей в силу обстоятельств непреодолимой силы просто нужно было больше, чем остальным. И все, что он мог сделать – это помочь ей скоротать долгие дни и месяцы в пути.

Расположившись в кресле напротив, он заговорил тихо, осторожно подбирая слова и внимательно наблюдая за ее реакцией:

- Пока со стороны все это выглядит так, будто он просто хочет с тобой дружить. Но, я так понимаю, в твои планы эта дружба не входит…

- А ты бы хотел дружить с коброй? – ехидно прошипела Громова, слегка повышая голос.