Молодые львы

Они тихонько чокнулись. Тут Майкл заметил, что рыжеволосый матрос, привалившись к нему, таращится на Пегги.

– Именно так, – произнес матрос.

– Позвольте вам заметить, – Майкл полагал, что теперь у него есть полное право говорить на равных с людьми в форме, – что у нас с дамой личный разговор.

– Именно так, – повторил матрос и похлопал Майкла по плечу. Тому сразу вспомнился сержант, который на второй день войны пожирал Лауру голодным взглядом. – Именно так. Я тобой восхищаюсь. Действуешь правильно. Незачем целовать девушек на городской площади, а потом отправляться на войну. Куда лучше оставаться дома и трахать их в свое удовольствие. Именно так.

– Послушайте…

– Извините меня. – Матрос положил на стойку деньги, надел бескозырку, на белом фоне которой рыжие волосы казались еще более яркими. – Сорвалось с языка. Именно так. Я еду на озеро Эри, штат Пенсильвания. – И он, выпрямив спину, на негнущихся ногах двинулся к выходу.

Майкл, улыбаясь, проводил его взглядом. Улыбка так и осталась на его лице, когда он повернулся к Пегги.

– Где только не узнаешь военную тай… – Он замолчал, увидев, что она плачет. Сидит в красивом бежевом платье, с прямой, как доска, спиной на высоком стуле и плачет. Слезы медленно скатываются по ее щекам, но она не поднимает рук, чтобы вытереть их. – Пегги? – Майкл мысленно поблагодарил бармена, который отошел в дальний конец стойки и, опустив голову, протирал стаканы. Должно быть, подумал Майкл, накрыв руку Пегги своей, бармены в эти дни слишком уж часто видят слезы и знают, как вести себя в таких ситуациях.

– Извини. – Пегги тяжело вздохнула. – Я начала смеяться, но сам видишь, как все обернулось.

Подошел старший официант, суетливый итальянец.

– Ваш столик готов, мистер Уайтэкр.

Майкл взял со стойки стаканы и проследовал за Пегги и официантом к столику у стены. Когда они сели, Пегги уже перестала плакать, но энергия, которой всегда лучилось ее лицо, иссякла. Такой Майкл видел ее впервые.

Ели они молча. Майкл ждал, пока Пегги придет в себя. Она в очередной раз удивила его. Майкл никогда не видел ее слез и до этой встречи пребывал в полной уверенности, что любые удары судьбы Пегги встретит со спокойным стоицизмом. Она никогда не жаловалась, не выплескивала накопившееся раздражение в бессмысленных ссорах, чего он, в принципе, ожидал от любой представительницы женского пола, а потому сейчас он понятия не имел, какие должен найти слова, как поступить, чтобы успокоить ее или вывести из депрессии. Майкл лишь изредка поглядывал на Пегги, но она не отрывала глаз от тарелки.

– Извини. – Пегги нарушила тишину, когда им уже подали кофе, и голос ее звучал резко. – Извини, что веду себя неподобающим образом. Я понимаю, что мой долг – демонстрировать веселье и беспечность и одаривать молодого солдата прощальными поцелуями: «Иди, дорогой, туда, где тебе могут снести голову. Я же буду ждать со стаканом мартини в руке».

– Пегги, перестань, – взмолился Майкл.

– А когда отправишься в наряд на кухню, надень на руку мою перчатку.

– В чем дело, Пегги? – спросил Майкл, хотя и так знал, что за всем этим стоит.

– Просто я без ума от войн, – сухо ответила Пегги. – Обожаю войны. – Она рассмеялась. – Я просто места себе не нахожу, если люди устраивают войну, а кто-то из моих знакомых не желает идти под пули.

Майкл вздохнул. Навалилась усталость, он не находил выхода из этой ситуации, но не должен был признаться, что ему не хотелось бы видеть Пегги среди патриоток, которые одинаково радовались как объявлению войны, так и предложению выйти замуж.

– Чего ты хочешь, Пегги? – Майкл думал о том, что американская армия с нетерпением ждет встречи с ним, назначенной на половину седьмого утра, тогда как другие армии, что за Тихим и за Атлантическим океанами, уже наводят пушки и винтовки, чтобы убить его. – Чего ты от меня хочешь?

– Ничего, – пожала плечами Пегги. – Ты и так отдал мне два года своей жизни. Чего еще может желать женщина? А теперь иди и позволь им разорвать тебя в клочья. Я же повешу золотую звезду[40] у женского туалета в «Сторк-клаб».

У их столика возник официант.

– Желаете что-нибудь еще? – Его губы растянулись в обаятельной итальянской улыбке. Нравились ему богатые парочки, которые заказывали дорогие ланчи.

– Мне коньяк, – ответил Майкл. – Пегги?

– Благодарю, ничего не надо. Я и так счастлива.

Официант отбыл. Если б в 1920 году он не сел на корабль в Неаполе, подумал Майкл, то сейчас был бы в Ливии, а не на Пятьдесят шестой улице.

– Знаешь, что я намерена сделать сегодня? – все так же резко спросила Пегги.

– Что же?

– Я хочу куда-нибудь пойти и выйти замуж.

Она с вызовом посмотрела на него поверх залитой вином скатерти. И тут же они услышали голос полной блондинки в красном платье, которая сидела за соседним столиком с сияющим седовласым джентльменом: «Вы обязательно должны познакомить меня с вашей женой, мистер Коупаудер. Я уверена, что она очаровательная женщина».

– Ты меня слышал? – пожелала знать Пегги.

– Я тебя слышал.

Подошел официант, поставил перед Майклом маленький бокал.