Молох

— Молох — позвала меня Мамонт, когда я перекидывал одну ногу в телегу. — Если задержишься на Бухарестской, передавай большой пламенный Рипли. Она президент той станции, хорошая баба. На фильмах только помешана, мечтает синематограф изобрести. Правда, в последнее время нервной немного стала. Все ждут бури, ибо затишье затянулось.

— Как знай. И у вас прям Амазония — устраивался я поудобнее. — Власть женщин.

— Хм, возможно. Так, шнеля, шнеля! Поехали, космонавты.

Дрезина пронзительно заскрипела, умоляя о том, чтоб её оставили в покое. Но, что поделать. Люди — эксплуататоры по своей натуре, вплоть до самых праведных. И большинство поступков, не считая тех, что на уровне семьи, делаются в свою выгоду, пусть даже бессознательно. Именно поэтому христиан я считал самыми большими лицемерами в истории. Или же, в нашем случае, «Исход», с которым у меня имелись личные счёты.

Костя и Ахмет гнали вперёд свою вагонетку, в то время, как мы с Чумой держались позади. Вопрос рельс, конечно, был решён. Девушки освещали нам путь и в то же время держали на изготовке М-16, навсегда позаимствованные у кавказца в качестве оплаты. Я не обратил внимание, какое оружие было у президента. Вроде бы, 357-й Магнум: точь-в-точь как у Грязного Гарри из одноимённого фильма. Через минуту мы оказались на том же самом месте, где находился эпицентр того плача. На сей раз стук колёс перекрывал любые звуки.

Я внимательно вглядывался вперёд и пока не наблюдал ничего подозрительного. Молоточек диггера колотил по всему, чему можно. Раны на лице зудели как после плесени. «Десять секунд, Молох, десять секунд»! — я не мог дышать. Именно столько потребуется дрезине, чтоб наткнуться с древним злом. Семь секунд. Я по-прежнему ничего не видел. У тебя пять секунд. Три, две. Что-то мелькнуло в свете фонарей. У меня в какой раз засосало под ложечкой. Я не мог дышать. Кое-как разомкнул присохшие друг к другу губы и крикнул: «ВПЕРЕДИ».

— Мы ничего не видим — попутно с нами, Ахмет с Костей прекратили вращать рукоятку.

— Смотрите внимательнее — пытался я не выдать дрожь в голосе. — Оно не даст пройти.

И тогда мы услышали плач. На этот раз звучал он отовсюду. Вот-вот, и нас зальёт водопадом слёз. Как заведённый, я вращал УЗИ по кругу, но не понимал, куда целиться. Вроде, всё пространство вокруг нас освещено как ёлка на Новый Год. Какого Лешего?!

— Покажись, сукин ты сын!!! — заорал я так, что эхо, кабы не париться, взяло себе отгул.

Ответ последовал незамедлительно, словно зло испугалось слов. Где-то я слышал такое, что привидения и загробный мир — это всего лишь мозг под действием страха рисует себе чудовищ. Подпитывает их своим испугом. Но сейчас около нас стояло реальное существо: маленький мальчик, чьи волосы скрывали лицо, а худоба была настолько сильной, что ему бы позавидовали узники Дахау. Кости просачивались через тончайшие слои кожи. Волдыри покрывали тело точно лунные кратеры. Мальчик не издавал ни звука, а только глядел себе в рельсы. Я впитывал ледяной холод от незваного гостя. Складывалось ощущение, будто перед нами стоял сам Сатана в человеческом обличии. И он медленно поворачивает голову в нашу сторону. Сальные волосы всё так же закрывают лицо. Я знал, что сейчас произойдёт. Чувствовал всеми своими вибрами. «УБЕЙ! УБЕЙ!».

— Дави его! — крикнул я, не жалея глотки. Открыть огонь я не мог в виду того, что мутированный ребёнок выбрал крайне неудобную позицию. Нажми я на курок, то с лихвой расстрелял бы всех, кто сидел в первой дрезине.

— Твою мать, Молох, мы столкнулись с Путевым Обходчиком… Настоящим — прохрипела Чулок, когда мальчик прыгнул на стену и, как паук, полез в нашу сторону.

Мы принялись шмалить по потолку, стенам, но мутант оставался на шаг впереди. Камни и известняк сыпались нам на головы, в то время как Обходчик перепрыгивал от стены на потолок и обратно. В какое-то время нашу вагонетку как следует тряхнуло и я почувствовал дыхание доисторического зла у себя в волосах. Когда последняя обойма была отстреляна, воцарилась гробовая тишина. Вокруг клубы пыли. Кусок стены с шумом отвалился позади нас. Благо, друг друга не перестреляли перекрёстным огнём.

— Мы его убили? — первым подал голос Костя.

— Потом разберёмся — не выпускал я инициативы. — А пока погнали! Быстрее!

Дружно мы навалились каждый на свои рукоятки и погнали дрезину подальше от сумасшедшего перегона. Не прошло и минуты, как Проспект Славы встретил нас буднично, как ни в чём ни бывало. Я наблюдал за тем, как Мамонт выползала из вагонетки и направлялась в нашу сторону. Я понял, что ожидать следует наихудшего, когда лицо президента кардинально переменилось. Маска отвращения взирала на нас. Я глянул на Костю с Алей, на Ахмета, прижимавшего кулак ко рту. Моя рука угодила в липкое. Я повернул голову.