Молох

— Что? — опомнились мы с Белым Чулком, но было поздно. Три карабина смотрели на нас своими дулами. Через секунду винтовки изрыгнули пули.

— Почему их остановили? — спрашивал Ахмет, пока дрезина подъезжала ко второму КПП Бухарестской. Там, за ним начинался тоннель, упиравшийся в стенку жертв войны. Своеобразный пантеон в память ушедшим к Богу метро.

— Ожесточились проверки — подала голос Аля. — Рипли взбрело в голову, что на территорию КУ начнётся вторжение.

— Старческий маразм — не есть хорошо.

— Кто спорит? — задала девушка риторический вопрос, после стала показывать депешу двоим патрульным. Прошла целая вечность прежде, чем постовые отдали честь и подтвердили последующий проезд. Только вагонетка тронулась, как где-то вдалеке раздались выстрелы. Ахмет сразу определил, что залп произошёл одновременно из трёх винтовок. Скорее всего, из карабинов, которыми были оснащены местные вояки.

— Чёрта в душу, в сердцу мать! — встал Ахмет во весь рост, обращаясь одновременно к Але и патрульным — Что это было?

Ахмет с Чумой диггерами, как таковым, не являлись, но задатки к тому имелись. Бойцы метнули ножи быстрее, чем дневальные схватились за свои пушки. Нож кавказца угодил в рот Первому, раскрошив тому все зубы с языком, и вышел на сантиметр со стороны затылка. Острие клинка Чумы вонзилось в горло Второму. Пузырёк крови образовался по краям раны, после чего лопнул, и вместе с тем тело солдафона упало на рельсы. «Оставь его, — указал Ахмет на нож, сам же полез за карабинами. — Аля, мы возвращаемся».

Девушка не стала спорить. Так до конца не оправившись после смерти Саши, проводница, держа М-16 в одной руке, второй вращала рукоять дрезины. Через минуту вагонетка стояла рядом со второй: именно на том месте, где увели Костю, Молоха и Чулок. На сей раз вокруг никого. И ни единого звука с момента выстрелов, словно станция на время впала в летаргический сон.

— Покажи, где комната Рипли — приказывал Ахмет растерявшейся в конец Але. Всё смахивало на кошмарный сон, которому не видать конца и края. — Скорее!

До кабинета президента Бухарестской герои добежали не более чем за пару минут. Могли быстрее, если бы девушка не спутала вначале коридоры. Смачно отматерившись, героиня вскоре нашла верный путь. У опочивальни стоял Костя и тяжело дышал.

— Ты жив! — набросилась на него Аля, целуя. — Что у вас происходит?!

— Т-там, в каб-бинете — заикаясь, проблеял парень.

— Сколько их? — сориентировался Ахмет.

— Н-не з-знаю. Человека два-три там было изначально, затем вбежали ещё трое, которые конвоировали нас. Вот уже минут пять как тишина.

— Так — повернул кавказец к себе Чуму. — Заходишь справа, я слева. Вы оба остаётесь здесь на подстраховке. Мало ли кто ещё набежит. И оружие проверьте.

По щелчку поворотного затвора М-16, Ахмет выбил ногой дверь. Понадобились доли секунд на то, чтоб полностью оценить обстановку и приступить к действиям. Молох стоял у правой стены, держа пистолет у виска Рипли. Один боец расположился в задней части комнаты и целился в диггера. Его первым снёс Ахмет ковбойским выстрелом промеж бровей. Заходившей слева Чума взял на прицел второго бойца, целившегося в Чулок, которая лежала в луже крови на полу. Пуля снесла тому половину челюсти. Третьего солдата, стоявшего в углу комнаты, приметил вошедший в помещение Костян. Залп М-16 хорошенько прошёлся по телу последнего патрульного, уже норовившего пристрелить Молоха. Кишки вышли наружу точно чёрт из табакерки.

— Молох — кричал Ахмет после устроенной кровавой бани. — Откуда здесь все эти трупы и что, бл*дь, с Белым Чулком?!

— Допустим. Вот только ложь я чую за версту. Ребята, расстрелять их.

— Что? — Я и представить не мог, что то было последнее слово литовки.

Раздался выстрел, и вместе с тем я впечатался в дверь. Я не сразу понял, что произошло, ведь, если бы пуля нашла меня, то в мозг бы сразу пошёл сигнал боли. Ан нет. Может, я уже умер и ничего не чувствую? Но, как писал Стивен Кинг: «Круг замыкается». Чулок, как когда-то Рита, отпихнула меня в сторону, и сама угодила под пулю. Я видел окровавленную диггершу, оседавшую на пол. Но передо мной была Рита. Она умоляла, чтоб я отомстил. Кровавые слёзы стекали по лицу. И она тянула к моим ногам свои руки, как всеми забытая, брошенная на обочину жизни Магдалина к Христу. Тянулась для того, чтоб ей дали шанс на очищение, на поиски Бога внутри души, которого она непременно найдёт.

Я понимал, что оружия у меня нет, и шансов никаких не осталось. Но всё естество клокотало о том, чтоб я выжил, не сдавался ни смотря ни на что, ибо все мои поиски истины и гибели близких людей оказались напрасными. Я схватил фонарик, уже спасавший меня не один раз, и метнул его точно в лоб тому, который стоял ближе ко мне. Металлический каркас угодил в лоб. Представьте, будто вам попадают со всей дури камнем в лоб. И в тоже время я нашёл в себе силы встать. Прежде, чем двое других опомнились, я стоял за спиной у потерявшего сознания бойца, не успевшего к тому же упасть.