Молоко львицы, или Я, Борис Шубаев

Я весь светился от счастья и гордости, когда прилетел из Москвы и впервые вошёл в дом не Борькой-дурачком, который не в себе (ему бы только песенки петь), а почти профессиональным вокалистом, без пяти минут студентом Московской консерватории. Я подозревал, что мать с отцом будут недовольны, но мне это было уже неважно. Я даже не собирался убеждать их в том, что петь – почётно, и хорошие певцы зарабатывают больше, чем плохие бизнесмены. Мне было главное увидеть взгляд Анжелы, её гордость за меня, её восхищение мной. Ради этого взгляда я готов был пойти на разрыв отношений с отцом – в конце концов, совершеннолетие моё давно пришло.

Когда я зашёл в дом, я никого не увидел. Никто не кидался мне на шею, не радовался моему приезду. Я ещё подумал, что это странно. Все знали, что я сегодня возвращаюсь из Москвы, но никто меня не ждёт. Я прошёлся по комнатам – всё выглядело как всегда, будто ещё минуту назад все были дома, но, повинуясь какому-то странному зову, покинули помещение. Стоял странный, неживой, запах. Я услышал шорох, доносящийся из Гришиной спальни. На кровати, укрытая белым покрывалом, спала Анжела. Я обрадовался ей. Даже если она спит, я рад, что она – первый человек, которого я увидел. Я смотрел на её бледное, болезненное, сильно похудевшее за те несколько дней, что я её не видел, лицо. Анжела стонала во сне и крутилась на кровати. Я подошёл, чтобы накинуть на неё покрывало, увидел каплю крови, засмущался. Она открыла глаза. Но не радость увидел я в её глазах, нет. Ненависть. Она набросилась на меня, словно я – её заклятый враг! Я растерялся и стоял, никак не защищаясь и не пытаясь её остановить. А она только и делала, что била меня по груди своими маленькими покрасневшими кулачками, и кричала:

– Убийца, убийца! Это ты убил его! Это ты! Это ты!

Если бы не вошедшая в комнату тётя Рая, её мама, она бы кричала ещё долго. Но тётя Рая обхватила её руками и показала мне взглядом – уходи. Я вышел из дома. Везде стояла оглушительная, неестественная тишина. Происходило что-то странное. И мама, и Зоя отсутствовали, во дворе в нескольких местах на асфальте была кровь. «Барана, что ли, резали?» – подумал я. Я обошёл дом, прошёлся по саду. Всё было оставлено в таком тревожном состоянии внезапности, как если бы мама готовила еду, но её отвлекли телефонным звонком, а пока она отвечала, еда сгорела. Ощущение пепелища было, но дыма нигде не было. Дверь в избушку была распахнута, хотя обычно её всегда закрывали на ключ. Через минуту во дворе появился отец Анжелы – он приехал на машине, чтобы забрать Анжелу к ним домой.

– Она этого не выдержит, – сказал он. – Пусть пока с нами побудет.

– Что происходит? – не понимал я. – Чего она не выдержит?

– А ты что, ничего не знаешь? – Отец Анжелы посмотрел на меня удивлённо, будто бы я был единственным человеком на свете, который не знал о конце света. – Так Гриша же… и Захар. Оба… Пистолет ты зарядил? Захар думал, что он разряжен, а он вдруг бах.

Я всмотрелся в отца Анжелы. Мне казалось, что я впервые слышу его голос. Голос казался совершенно чужим. Что он только что сказал? Что-то про пистолет. При чём тут пистолет?

– Зарядил пистолет? Что случилось?

– А то, что пистолет выстрелил в Гришу, а с Захаром случился приступ.

Во двор вошла мама. Она крепко держала за руку Зою, но когда я вгляделся, то увидел, что всё не так – это Зоя держит маму, чтобы та не упала. От мамы в той женщине осталась лишь внешняя оболочка, а начинка поменялась. Вместо взрослой женщины я увидел в её глазах ребёнка – маленького, испуганного ребёнка, девочку лет пяти. Даже Зоя казалась взрослее.

– Беня, это ты? – спросила она, глядя мне прямо в глаза. – Беня, как хорошо, что ты вернулся. Я так скучала! Прости, что так редко навещала тебя. Мама не пускала меня к тебе, боялась, что ты заразишь меня. Она очень этого боялась. Беня! Разве ты болен? Ты выглядишь совсем здоровым. Теперь мы с тобой никогда не расстанемся, ведь ты мой любимый старший брат. Кто у меня есть, кроме тебя? Мы одни в целом мире. Ты будешь защищать меня от драконов?