Молоко львицы, или Я, Борис Шубаев

– Утром, – ответил врач и вздохнул. – Утром она пришла в себя, произнесла три раза одно и то же имя – Барух – и ещё через несколько минут её мозг… наберитесь мужества, Зоя. Я даже не знаю, могу ли я вам это говорить. Но я уже несколько часов не могу дозвониться до вашего дяди… Его нет в городе, да?

– Что с моей матерью? Вы можете сказать мне – я уже совершеннолетняя.

– Ну что ж… – Голос его охрип, и Зоя слышала, как врач пытается откашляться. – Ваша мать… она умерла. Мозг перестал подавать сигналы… Мы ещё могли поддерживать работу сердца при живом мозге, но здесь мы бессильны. Крепитесь. Я знаю, как это тяжело – потерять мать. Я сам год назад стал сиротой, один за другим мои родители ушли, и хоть мне уже шестьдесят, до сих пор не могу в себя прийти…

Зоя слышала, как врач высморкался.

– Скажите, как я могу связаться с вашим дядей? Мне надо обсудить с ним формальности…

Зоя смогла дозвониться дяде Боре лишь спустя час. Ещё два часа пришлось ждать, пока он приедет домой, но когда Зоя его увидела, она поняла, что дядя Боря – её дядя Боря, которого она видела утром, – исчез, и на его месте появился другой человек. Он сделал всё, что нужно было сделать в сложившейся ситуации: решил формальности с клиникой, оплатил услуги похоронного агентства, поручил своей помощнице сообщить ближайшим родственникам о времени похорон, но что-то во всём этом было не так, и Зоя никак не могла понять – что именно. На странности его поведения обратила внимания и бабушка Рая, прилетевшая в тот же день из Израиля. Когда она в слезах бросилась к Борису, надеясь на сопереживание, он лишь деловито похлопал её по плечу и сухо сказал:

– Ну-ну, не надо шуметь. Всё наладится.

– Что наладится? – спросила бабушка Рая.

– Как что? – с наигранным недоумением спросил он. – Тучи развеются, и мы снова заживём, как прежде.

Бабушка Рая с горечью сказала Зое, что он ведёт себя так, будто он не осознал, что Анжела умерла.

– Возможно, – задумчиво произнесла Рая, – все эти слухи, которые доходят до моих ушей даже в Израиле, вовсе и не выдумка…

– Бабушка, ты о чём? – спросила Зоя. – Какие слухи?

– Ну есть кое-что… Не знаю, могу ли я тебе об этом говорить?

Зоя отметила про себя, что уже второй раз за последние три дня слышит эту фразу. Она не понимала, зачем люди спрашивают, могут они или не могут ей что-то сказать, если всё равно скажут. А если не скажут они, она узнает у кого-нибудь ещё. Зою раздражало, что её продолжали подчёркнуто «беречь» от информации.

– Ты имеешь в виду слухи о том, что дядя Боря не в себе?

– Так ты уже знаешь?

– Конечно. Но хочу тебя спросить: знаешь ли ты, на чём основаны эти слухи?

– Ну, говорят, что его поступки стали порой ужасно нелогичными. Он может что-то сделать, а потом не помнить этого… или делать вид, что не помнит.

– Ну да, а мы разве не делаем того, о чём предпочитаем забыть? Мы не бросаемся словами, не подумав? Мама всегда говорила, что он – нормальный, просто другой. Людей же всегда пугает другое. Если маму не пугало то, что Боря другой, то и нас не должно пугать. Нам тоже надо научиться принимать его таким, какой он есть.

– Он не просто другой. Он сильно другой. Сможешь ли ты сложить пазл из разрозненных элементов? Анжела могла справиться с Борей, но это был её дар. Он всё это время держался, зубами держался за её жизнь, надеясь на то, что она очнётся и снова вдохнёт в него искру. Но теперь она ушла навсегда, а он как будто этого даже не заметил. Я боюсь, что после ухода Анжелы его жизнь распадётся… Сможешь ли ты справиться с хаосом? Достаточно ли ты сильна духом? Безумие – это не игрушки. Оно может стать опасным.

– Бабушка, – сухо ответила Зоя. – Дядя Боря не безумен. Он просто так переживает смерть мамы, по-своему… не всем же рыдать и выть. Кто-то скорбит тихо. Я вот тоже не плачу, но это же не значит, что я с ума сошла.

– Боюсь, ты не права. Ты, может быть, этого не знаешь, но Боря иногда часами сидел у кровати Анжелы, пытаясь надышаться воздухом, которым дышала она; он не слушал ни врачей, ни нас, когда мы предлагали отключить аппараты, потому что это уже давно стало бессмысленным. Для него Анжела значила слишком много, чтобы он так легко принял её смерть. Чует моё сердце, что-то здесь не так. Но ты уже взрослая, и я не могу тебе ничего указывать. Я очень надеюсь, что ты справишься. Но если почувствуешь, что не справляешься, сразу звони!

– Бабушка, всё под контролем.