Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Генсек 9 августа пояснял Молотову, что принять британское предложение «значит: обескуражить Италию, Германию, Францию и т. д., признавших нас без предварительных условий, и толкнуть их к разрыву с нами; усилить те элементы в Америке, которые не хотят нас признать; оправдать образ действий консерваторов, порвавших с нами»⁸⁰⁶. Бухарин, Рыков, а также Литвинов, возглавивший НКИД после ухода Чичерина (по болезни), предлагали начать переговоры по британским претензиям. Сталин внушает Молотову 21 августа: «Литвинов не прав. Литвинов не хочет понять, что Гендерсон подменил вопрос о процедуре вопросом о разрешении (а не только о переговорах.) спорных (всех!) вопросов. Пойти на это - значит зачеркнуть наши завоевания по дипломатической части, вооружить врагов против себя и загнать себя в тупик»⁸⁰⁷. ПБ подтвердило, что «обсуждение материальных вопросов (о долгах и пр.) по существу возможно лишь после восстановления нормальных отношений»⁸⁰⁸.

9 сентября Сталин вновь шлет инструкции: «Не Гендерсон теперь опасен, который уже прижат нами к стене, а Литвинов, который Уайзу и прочим мерзавцам верит больше, чем логике вещей... Короче: никаких отступлений от нашей позиции... Мы были бы последними людьми, если бы не сумели ответить этим наглецам коротко и ясно: “ни хера вы не получите’’»*⁰⁹. 5 ноября без каких-либо уступок Москвы палата общин одобрила восстановление дипотношений с СССР. А весь британский эпизод, помимо прочих, будет использован в полемике с правыми. На ноябрьском пленуме ЦК Молотов скажет:

- При проведении той линии, которая обеспечила нам благоприятный итог в виде англо-советского протокола, нам пришлось вести жесточайшую борьбу против тт. Бухарина и Рыкова. В ряде случаев они скользили в ту сторону, куда тянул Гендерсон, - на предварительное обсуждение спорных вопросов по существу. Политбюро не пошло за ними⁸¹⁰.

Но главный международный кризис 1929 года вновь разворачивался на востоке, теперь - в районе КВЖД. Чан Кайши взял курс на вытеснение иностранного присутствия. С западными державами он предпочел путь переговоров, с Советским Союзом, чьи дипломаты были выдворены еще в 1927 году, язык силы. Были заявлены претензии на КВЖД, тем более что там не было ни советских войск, ни даже железнодорожной охраны. За отказом Москвы последовали высылка советского управляющего Емшанова, аресты советских сотрудников, установление явочным порядком маньчжурского управления над железной дорогой, вооруженные столкновения на границе. Советское правительство после тщетных протестов отозвало весь персонал дороги, прекратило железнодорожную связь с Китаем. МНР и Маньчжурия, где проходила КВЖД, в Москве рассматривались и как «буферные зоны безопасности» СССР, и как мосты к контролируемым КПК советским районам Китая.

18 июля Политбюро постановило: «Послать ноту китайскому правительству, поручив ее редактирование комиссии в составе тт. Рудзутака, Ворошилова, Сталина, Молотова, Карахана, Стомонякова. Организовать по всей стране массовые протесты против насилий китвластей... Передвинуть немедля из Сибири в район Благовещенска одну пехдивизию, а другую дивизию держать в состоянии готовности для возможного в случае необходимости передвижения на Дальвосток»⁸¹¹. Посреднические функции выполнял германский посол Дирксен, но мирное разрешение конфликта оказалось невозможным из-за возражений китайской стороны против возвращения Емшанова.

ПБ приняло решение о формировании особой Дальневосточной армии во главе с Блюхером. 11 августа Молотов сообщал Сталину и Ворошилову: «Приказ о Блюхере подан 6 августа. Пока опубликовано краткое сообщение о назначении Блюхера в харьковских газетах. Опубликование в центральных газетах задержали для того, чтобы больше заинтриговать через иностранных корреспондентов заграницу харьковскими сообщениями. Видимость некоей секретности, нам казалось, произведет больший эффект». Сталин пишет на телеграмме: «Следует опубликовать приказ о Блюхере полностью и немедля»⁸¹². На Восток перебрасывались воинские части.