Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

В гражданском коллективе, утверждал он, переходя на знакомый язык319, есть три уровня честолюбия. Некоторые честолюбивы настолько, что хотят участвовать в высших правительственных советах; другие стремятся лишь принимать почести и звания; честолюбие же третьих сводится к желанию, чтобы их оставили в покое и не мешали им заниматься личными делами. Третьи, разумеется, были многими по Аристотелю, и нетрудно увидеть, как ограниченность, накладываемая аристотелевской социологией знания на их политическое мышление, могла использоваться для сведения их participazione почти к нулю. Аламанни не затруднялся с ответом на вопрос, как Медичи могут найти подход к третьей и второй группе. Именно в отношении третьей группы – благородной и честолюбивой элиты, описанной Гвиччардини в «Рассуждении в Логроньо», – он в рамках языка своей эпохи проявил оригинальность как политический мыслитель. Люди являются такими, какие они есть, соглашался он со множеством своих предшественников, благодаря привычкам, ставшим их второй натурой. По достижении определенного возраста или этапа природу уже нельзя изменить никакими обыкновенными средствами. Среди самых честолюбивых флорентийцев есть немолодые люди, настолько приученные добиваться положения в обществе посредством участия в гражданской жизни, что они никогда не смогут примириться с режимом, который отнимет у них возможность открытой конкуренции и безграничных наград. Другое дело – люди помоложе. Существует альтернативная форма политической культуры, которую можно использовать, дабы отвлечь их от гражданской деятельности (civilità). Это – стремление к славе alli costumi cortesani320, придворной жизни, не менее почетной и – как могут подтвердить ее поклонники – не менее свободной, чем жизнь гражданская. Кастильоне в своей классической работе о придворной сфере, оконченной в 1518 году, избрал местом действия Урбино, цель устремлений Лоренцо, и сделал Джулиано одним из участников своего диалога. Образ жизни молодого аристократа связан со служением своему государю. Аламанни сухо и без свойственного Кастильоне рвения перечислил его особенности: близость к правителю, служба в его гвардии, выполнение дипломатических поручений в интересах государя, более строгая форма одежды, подчеркивающая отличие от гражданской аристократии (здесь интерес Гвиччардини к законодательству против роскоши был спародирован и повернут против него). С помощью указанных отличий умный правитель может привлечь к себе молодых людей, заранее опровергнуть упрек в том, что их жизнь несвободна, и менять их привычки, ценности и характер, пока конфликт между властью и participazione не лишится всякого смысла321. Великое герцогство Тосканское, основанное другим Козимо де Медичи через двадцать лет после того, как Аламанни писал эти строки, строилось именно на такой политической культуре, прав ли он был или нет в своих прогнозах относительно того, как вытеснение гражданского идеала придворным повлияет на характер флорентийцев.

Как может показаться, когда мы перейдем к следующей части нашего исследования, Аламанни решил проблему, которая ускользнула от Макиавелли, если только тот не уклонился от нее сознательно: он показал, как «новый государь» может упрочить свое положение, привлекая на свою сторону скрепляющее воздействие обычая, и сделал это, исходя из понимания привычки как «второй натуры» и из существования альтернативной политической культуры, к которой Макиавелли и Гвиччардини оставались совершенно равнодушны. Но нас в первую очередь занимает проблема, в контексте которой мыслили все эти флорентийцы, – проблема новации. Гвиччардини, Веттори и Аламанни анализировали положение вновь пришедших к власти Медичи с точки зрения того, чтó в этом правлении было непривычного и ранее неизвестного. Они рассматривали новое, чтобы понять, как оно влияло на избранную ottimati и якобы традиционную для них роль предводителей гражданского общества. Более консервативные и гуманистически настроенные мыслители (в особенности члены кружка, собиравшегося в Садах Оричеллари, о котором мы еще поговорим подробнее) склонялись к идеализации Венеции на основании теорий Аристотеля и Полибия, более радикальные и решительные в своем отказе от гражданского идеала в пользу придворного. Но главной темой оставались инновация и новый государь. В таком контексте «Государь» Макиавелли, написанный в 1512–1513 годах, предстает в новом свете – как величайшее из теоретических исследований политики нововведений или реформ. Отсутствие у Макиавелли аристократического положения – он принадлежал ко второму из трех классов, выделенных Аламанни, – освобождало его от того, что заботило представителей аристократии. Он никогда бы не смог стать ни сенатором, ни придворным. Его ум был открыт исследованию захватывающего вопроса об отношениях нового государя с его окружением. Именно это придает «Государю» статус интеллектуальной революции – прорыва в область новой теории.