Моммзен Т. История Рима.

Историография этой эпохи представлена в первую очередь писателем, который ни по своему происхождению, ни по своим научным и литературным взглядам не принадлежит к италийской культуре, который, однако, был первым, вернее единственным писателем, давшим адекватное литературное изложение мирового значения Рима, и которому последующие поколения и мы сами обязаны всем самым ценным, что знаем по римской истории. Полибий (около 546 — около 627) [208—127 гг.] был родом из Мегалополя в Пелопоннесе; он был сыном ахейского государственного деятеля Ликорты. Кажется, он уже в 565 г. [189 г.] принимал участие в римском походе против малоазийских кельтов, а впоследствии неоднократно получал от своих соотечественников военные и дипломатические поручения, особенно во время третьей македонской войны. В результате кризиса, вызванного в Элладе этой войной, он вместе с другими ахейскими заложниками был отправлен в Италию (I, 734), где был интернирован в течение 17 лет (587—604) [167—150 гг.]. Сыновья Павла ввели его в круг столичной знати. Освобождение ахейских заложников вернуло Полибия на родину, где он с тех пор был постоянным посредником между Ахейским союзом и римлянами. Он присутствовал при разрушении Карфагена и Коринфа (608) [146 г.]. Казалось, судьба воспитала его так, чтобы он мог лучше самих римлян понять историческое значение Рима. Греческий государственный деятель и римский пленник, уважаемый за свое эллинское образование Сципионом Эмилианом и вообще первыми людьми в Риме, порой возбуждавший даже их зависть, он видел, как оба ручья, которые долго текли по разным руслам, слились в одно и как история всех средиземноморских государств сошлась в гегемонии римского могущества и греческого образования. Таким образом Полибий был первым знаменитым греком, который с искренним убеждением воспринял мировоззрение сципионовского кружка, признал превосходство эллинизма в духовной области и Рима в политической области как совершившийся факт, над которым история произнесла свой приговор, обязательный для обеих сторон. В этом духе Полибий действовал в качестве практического политика и писал свою историю. Если в молодости Полибий отдал дань заслуживающему уважение, но несостоятельному местному ахейскому патриотизму, то в зрелом возрасте, ясно понимая неизбежную необходимость, он защищал на своей родине политику самого тесного сближения с Римом. Это была в высшей степени понятная и, без сомнения, благонамеренная политика, но она была лишена величия и гордости. Не совсем был свободен Полибий и от тщеславия и мелочности эллинских политиков того времени. Немедленно после освобождения он обратился к римскому сенату с просьбой формально подтвердить документами каждому из освобожденных заложников то общественное положение на родине, которым они пользовались прежде. Катон метко выразился по этому поводу, что здесь Одиссей как бы снова возвращается в пещеру Полифема, чтобы выпросить себе у великана колпак и пояс. Полибий часто использовал свои связи с римской знатью для блага своих соотечественников; однако форма, в которой он прибегал к высокой протекции, и его хвастовство своими связями приближались к лакейству.