Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии

По мнению святого Василия, единственная задача монашеской жизни – работа над спасением собственной души монаха. Все, что может способствовать достижению этой цели, надо исполнять со страхом, как приказание самого Бога. Юстиниан почти этими же словами пишет, что суть монашеской жизни в том, чтобы привлекать души к Богу и быть полезной не только тем, кто принимает монашество, но и всему обществу в целом благодаря их святости и их заступничеству перед Богом.

Желающего допускали к принятию монашества только после долгого и трудного пребывания в послушниках. Святой Василий в своих руководствах по аскетизму не установил срок этого послушания, но он определен канонами соборов и законами Юстиниана.

Детей, которые приходят в монастырь, чтобы стать в нем монахами, полагалось принимать в присутствии нескольких свидетелей, чтобы не допустить подозрений и жалоб из внешнего мира. Не следовало сразу принимать их в монашескую общину, чтобы в будущем, если малолетний соискатель передумает становиться монахом, не случился скандал, который отразится на всех. Этих детей следовало по возможности растить за пределами монастыря. Со взрослыми монахами у них были общими только дневные молитвы. Режим сна, ночных бодрствований и постов, количество и качество их пищи должны были соответствовать их юному возрасту. Родители не имели власти ни препятствовать своим детям уходить в монастырь, ни лишать их наследства по этой причине, если она была единственной.

В монастыри можно было также принимать рабов и женатых мужчин, но при определенных условиях.

Раба, который убегал из дома своего господина в монастырь, следовало отослать обратно к владельцу, сначала вразумив беглеца, чтобы тот вел себя лучше. Но если владелец жестоко обращался с рабом и заставлял его нарушать законы Бога, раба можно было оставить в монастыре: святое рабство у Господа освобождало этого человека от рабства у людей. Однако Юстиниан в своих последних по времени законах пожелал, чтобы рабов-послушников возвращали господам, если те требовали их себе. Приняв монашеский обет, раб становился свободным, но с оговоркой, что будет по праву возвращен в прежнее рабство, если из-за распутства покинет монастырь.

Женатых мужчин можно было принимать в монастырь лишь при согласии обоих супругов, данном в присутствии нескольких свидетелей. Если жена не давала согласия, мужу было разрешено стать послушником в расчете, что, возможно, молитва и пост помогут ему получить это согласие, которое было строго обязательным, потому что муж – не хозяин своего тела.

Кроме того, святой Василий позволял принимать в монастырь тех, кто был намерен лишь пожить там какое-то время, чтобы ознакомиться с монашеской жизнью. Полезно показать, какова в точности эта жизнь, тем, кто, возможно, склонен иметь о ней несправедливые предположения: и часто случалось, что тот, кто попробовал этот род жизни, желал вести ее до конца своих дней.

Всех, кто приходил, – рабов или свободных людей, детей или женатых мужчин – игумен должен был спросить, как у пришедшего возникло желание вести религиозную жизнь, не побуждает ли его к этому какой-то подозрительный предлог или намерение освободиться от обязанностей перед своей семьей или государством, а не желание быть истинно набожным человеком. Затем игумен должен поручить религиозную подготовку новичка наставнику послушников, которому следовало иметь много опыта и много доброты и который умел бы мягко проникающими в душу беседами и отеческой сердечностью исправлять молодых людей и убеждать их терпеть лишения, страдания, даже самые отвратительные работы, которые бывают в монашеской жизни, лечить каждый недостаток подходящим лекарством и, что важнее всего, выработать у своих молодых учеников привычку к смирению и набожности.

Этот испытательный срок длился три полных года, после чего послушник, который зрело обдумал свое решение перед Богом и был сурово испытан, если он настаивал на своем решении и если другие отцы из общины давали ему хорошую рекомендацию и соглашались его принять, проводил много дней в уединении, чтобы сосредоточиться, а потом давал монашеский обет в присутствии всех монахов и, если возможно, в присутствии своего епископа.