Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Два гиганта отечественной духовности, конечно, не смогли найти общего языка относительно раздела монастыря и в результате – как рассказывают – стали злейшими и непримиримыми врагами. "Он в Бога не верует", – сказал про Василевича о. Нектарий, а уж страшнее этого, конечно, ничего нельзя было придумать. Неверие в Бога было, ко всему прочему, еще и непонятно, ибо на собственном своем примере отец Нектарий смог убедиться за много лет служения, что вера в Бога чревата разными прекрасными дарами, отказываться от которых – значило бы погрязнуть в гордыне, поскольку Господь прекрасно знает и без нас – кому, сколько и когда Он собирается благодетельствовать.

Что же сказал Василевич про отца настоятеля, о том мы можем только догадываться. Тем более что это уже совсем другая история.

111. Исповедь

О том, что с этим стоящим в очереди на исповедь мужчиной было явно что-то не в порядке, отец Иов догадался сразу, как только его увидел. Мужчина был, похоже, из местных, вот только отец Иов никак не мог, как ни старался, вспомнить, кто он такой и откуда.

Вел себя мужчина довольно-таки странно. Суетился, когда передавал свечи к Канону, подпевал хору и при этом бесшумно бил себя в грудь, да к тому же еще все время пропускал стоящих позади него в очереди, словно боялся, что расскажет на исповеди о себе такое, отчего, несмотря на тайну исповеди, монахи немедля побегут в полицию.

Впрочем, за годы службы отец Иов понасмотрелся на многое, так что удивить его можно было только чем-нибудь экстраординарным, да и то – если повезет.

Наконец, очередь дошла и до странного посетителя, который с отчаянием на лице готовился к принятию таинства.

Было видно, что последние шаги к месту исповеди дались ему не без труда.

– Я слушаю, – сказал отец Иов, когда мужчина опустился перед ним на колени и нагнул голову.

– Грешен, батюшка, – сказал он и замолчал, словно ожидал, что отец Иов сам прочитает всю череду его грехов и мелких прегрешений.

Впрочем, молчал он тоже странно, делая какие-то резкие движения, косясь на отца Иова и закатывая глаза, словно хотел что-то сказать, но не знал, как именно к этому подступиться.

Секунд двадцать или около того прошли в ожидании. Наконец Иов сказал:

– Как зовут-то?

– Меня, что ли? – сказал мужик, с тоской глядя на отца Иова. Потом, видимо, понимая, что ответ его выглядит довольно глупо, смутился и сказал:

– Порфирием кличут.

Глаза его больше не мигали и не закатывались, а смотрели в упор на отца Иова, которого этот непрошеный взгляд почему-то беспокоил и даже немного раздражал.

– Значит так, Порфирий, – сказал он, наклоняясь к стоящему на коленях исповедующемуся. – Говоришь внятно, перечисляешь свои грехи, а Бог тебя прощает, потому что Он милосерд и долготерпелив… Это понятно?

– А как же, – сказал Порфирий. – Очень даже понятно.

– Вот и хорошо… А теперь рассказывай.

– Грешен, батюшка, – сказал Порфирий и снова умолк.

– В чем грешен-то? – являя чудеса терпеливости, спросил отец Иов.

– В том, батюшка, что хочу одного человека зашибить, – ответил Порфирий, и в голосе его послышались какие-то, прежде неизвестные, нотки.

– Убить, что ли, хочешь? – спросил Иов, ничуть не удивившись.

– Что ты, батюшка! Зачем убить? Зашибить только.

– Это как же это, интересно, зашибить?

– А так, что он стоит, понимаешь, к тебе спиной, а ты к нему подходишь и доской-то его сзади и удивляешь.

– Удивляешь, значит? – задумчиво проговорил отец Иов. – И чем же ты хочешь его удивить?

– Так вот этим и собираюсь, – отвечал Порфирий. – Доской по затылку, вот и весь сказ.

– Эк же ты кровожадный, братец, как я погляжу, – сказал отец Иов, с удивлением качая головой. – Или не знаешь, что заповедовал нам Спаситель?.. Люби ближнего своего как самого себя и даже врага своего люби, потому что Господь придет и взыщет с тебя за все, что ты натворил.

– Да как же его любить, когда я видеть его не могу?! – сказал Порфирий.

– А ты смиряйся, – сказал отец Иов, подражая не без некоторого удовольствия отцу игумену. – Что значит «не могу»?.. Христос, наверное, не говорил «не могу», когда его на кресте распинали.

– Так то – Христос, – сказал Порфирий и тяжело вздохнул.

– Да. Верно. То Христос, а то ты, – сказал отец Иов, радуясь своему голосу. – И Он для того и приходил, чтобы подать пример таким, как ты… А ты как думал?

– Каким это еще таким? – переспросил Порфирий с некоторой заметной нервозностью.

– А вот таким, – сказал отец Иов, не зная, что сказать дальше. – Таким, которые собираются невинного человека доской стукнуть ни за что ни про что… Лучше расскажи мне, Порфирий, кто это тебя так отметил, что ты собираешься, прости Господи, этого малахольного доской угостить?

– Да кто, известно кто, – сказал с горечью Порфирий и махнул рукой. – Вы, батюшка, и отметили.

Случившаяся затем сцена могла бы послужить хорошим примером использования затянувшейся паузы.

Потом отец Иов кротко сказал:

– Чем же я тебе не угодил, Порфирий?

Возможно, он хотел перевести все происходящее в безобидную шутку, однако его собеседник, похоже, был другого мнения.