Монета скифского царя

— Я — временно безработная, — сказала Дайнека.

— Не ошибусь, если скажу, что у вас есть университетское образование?

— Не ошибетесь.

— Как же приятно беседовать с молодыми интеллигентами!

— Мы с вами говорили про Велембовских, — напомнила Дайнека.

— Они жили в квартире напротив. После того, как родителей Глеба убили, он стал жить у нас. Ему в то время было пятнадцать, мне — чуть больше шестнадцати. Но Глеб прожил у нас очень недолго. Как только исполнилось ему восемнадцать, он вскрыл родительскую квартиру и перенес туда свои вещи.

— А что случилось с его родителями? — спросил Влад.

— Страшная история, не хочется вспоминать.

— И все-таки что вам об этом известно?

— За пару дней до Нового года мы с Глебом отправились на каток. Начались каникулы, и мы в полной мере располагали собой. Глеб раньше ушел с катка, а я остался с друзьями. Когда он вернулся домой, то увидел страшную картину, о которой рассказал мне только спустя время. Вся квартира была в крови, мать уже не дышала. Глебу показалось, что отец еще жив, и он выдернул из его груди нож. Естественно, сразу же испачкался кровью, на ноже остались отпечатки его пальцев. Таким образом, Глеб стал подозреваемым в убийстве собственных родителей. И если бы не мой отец…

— Я знаю, о чем вы, — проговорила Дайнека.

— Да-да… Мой отец дал показания, что перед тем, как вернуться домой, Глеб заходил к нам. Отец соврал, чтобы спасти Глеба, указав на несовпадение времени смерти родителей и времени его возвращения.

— Не понимаю.

— Глеб вернулся домой сразу после того, как ушли убийцы, но слишком долго сидел возле мертвых родителей.

— Зачем?

— Не мог встать. Ноги не слушались.

— Я знаю, как это бывает. Однажды со мной случилось что-то похожее[6], —проговорила Дайнека. — Что было потом?

— Потаскали Глеба, помучили и в конце концов отпустили. Убийц так и не нашли.

— Неужели? Это же случилось в советские времена. Тогда милиция хорошо работала.

— Представьте себе! Никто не видел, как преступники заходили в подъезд, никто не видел, как уходили. Консьержка чуть с ума не сошла. Ее таскали на допросы так же, как и других.

— Но ведь кто-то же их убил?! — не выдержал Влад.

— Тот, кто убил, ушел от ответственности. Пятьдесят семь лет прошло, а так ничего и не известно.

— Как думаете, за что их убили?

— Велембовские жили небогато, но после убийства у них кое-что пропало из дома. Как сейчас помню: именной портсигар главы семейства, старинная вазочка и какие-то мелочи. Чуть позже все это обнаружили в мусоропроводе. Вам известно, что в таких домах, как наш, мусоропровод — на кухне? Сейчас, правда, многие его замуровывают. Но у нас он сохранился. Если желаете, можно посмотреть, Ирэна Федоровна вам покажет.

— Намекаете на то, что портсигар и вазочку украли для отвода глаз? — догадалась Дайнека.

— Совершенно верно. Следствие пришло к такому же выводу.

— Тогда зачем они приходили? Ведь не для того, чтобы просто убить?

— Да кто же их знает — Благовестов вдруг загрустил. — Звери… Иначе не скажешь. Хотелось бы знать, для чего вам понадобилось вытаскивать на свет эту историю? В конце концов, могли бы спросить у Глеба и получить информацию из первых рук.

— Теперь уже не получишь, — проговорила Дайнека, потом схватилась за щеку и посмотрела на Влада. Тот побледнел.

— Постойте… постойте… — Благовестов переводил взгляд с одного на другого. — Вы что-то скрываете? Глеб умер?

Дайнека опустила глаза, и Благовестов повысил голос:

— Что с ним?!

На его крик с кухни прибежала Ирэна Федоровна и встревоженно спросила:

— Что происходит?

— Глеб умер?

— Кто тебе сказал? — Ирэна Федоровна гневно посмотрела на Дайнеку.

Благовестов остановил жену:

— Она тут ни при чем. Я сам догадался.

— Его убили, — тихо проговорила Дайнека.

— Кто?

— Пока неизвестно.

— Когда?

— Несколько дней назад.

— Так я и знал! — Благовестов стукнул кулаком по спинке дивана: — Сколько раз ему говорил: Глеб, не пей! В последний раз, когда он приходил сюда перед Пасхой, оставлял его ночевать — живи, места много. Так нет же… Не остался.

— Глеб Вениаминович был гордым человеком, — сказала Ирэна Федоровна. — Он не хотел ни для кого быть обузой.

— У Велембовских была дача? — спросила Дайнека.

— Нет! Никогда! Ни у родителей, ни у самого Глеба. Галина Ефимовна терпеть не могла грядки — выросла в деревне, и, как она говорила, вдоволь наработалась в огороде.

— Может, был гараж?

Ирэна Федоровна покачала головой:

— Нет. Никогда.

— В последние месяцы в жизни Велембовского было что-нибудь необычное? — спросила Дайнека.

— Что вы имеете в виду?

— Странные привычки или привязанности.

— Привычки? — Благовестов ненадолго задумался. — После того как эта мерзавка продала его квартиру, Глеб приходил ко мне каждый месяц. Но после Пасхи я его больше не видел. И это единственный факт, который выбивается из общего ряда. Не знаю, с чем это связано.

— Он приходил за деньгами? — уточнила Дайнека.

— Я помогал ему сводить концы с концами.

— Значит, после Пасхи Велембовский больше не приходил? Но с тех пор прошло около трех месяцев.

— В том-то и дело, — сказал Благовестов. — Не знаю, что все это время он ел.