Монеты на твоей ладони

       Пришлось припустить рысцой. Впереди замаячил низкий коридорчик, печально знакомый еще по первому посещению "подвала", который вообще-то был резервным доком. Под потолком злорадно заскреблись. Я прибавил скорости до приличного спринта. На этот раз - исключительно по собственной инициативе. Сквири вывалились из-за потолочных перекрытий, когда я уже на всех парах миновал зловредную местность, разочарованно чивкнули и с противным металлическим скрежетом залезли обратно, не получив сегодня ни материального удовлетворения, повыдергав у меня половину скальпа на гнезда, ни морального, нагадив на куртку. На площадку я влетел, довольный собой, уселся на перила и лихо скатился вниз, только ветер в ушах засвистел.

       А кто-то стонал, что высоты боится.

       Я пожал плечами и поставил самый тщательно построенный блок от телепатии, на какой был способен. Нечего тут всякому ходячему антиквариату портить молодежи хорошее настроение. Против ожиданий карательных мер не последовало, значит, на меня уже внимания не обращают. Языками чешут, древности музейные.

       Скинув куртку, я спортивной трусцой принялся наматывать километры по доку, перепрыгивая через, пробегая по и пролазя под нагромождениями старья. Это у них называется "бег по пересеченной местности". Как по мне, так эту местность они могут засунуть себе...

       Я резко оборвал крамольную мысль, поскольку старички телепортировались в док с выражением мудрой задумчивости на физиономиях.

       - Что это за пародия на черепашьи бега?! Два круга дополнительно! Ты в состоянии вообще что-то сделать хотя бы удовлетворительно, человек?!

       Я разозлился. Сержанта брезгливо перекосило. Рейн возвел глаза к потолку. Короче, тренировка началась. На меня орали, меня шпыняли, рычали, что я бездарность, что я ни на что не годен, что слепой безногий калека может больше, чем я. Меня без конца гоняли по трассе, перемежая это мучение десятками дурацких упражнений, лазаньем по стенам, стрельбой и кучей всего остального. Потом опять была трасса, упражнения, лазанье и ползанье... Я даже не огрызался - по крайней мере, вслух: сбивалось дыхание, а второе у меня за два месяца так и не открылось. Мышцы и колени дрожали как студень, тяжеленное оружие валилась из рук (а вы знали, сколько на самом деле весит этот чертов пистолет?!), я спотыкался, падал, на меня орали, поднимали за шкирку и тычком отправляли дальше. Через несколько часов этого кошмара я не мог поднять руки, ноги не держали, хотелось только упасть и застрелиться. Из того самого трофейного бластера.

       Застрелиться мне не дали, сменив физическую тренировку на ментальную. Я выл от боли, обзывал их бессердечными тварями, орал и от бессильной злобы швырялся ответными ударами. Мои хилые потуги отметались небрежным движением брови и мучения продолжались. Потом была еще "тенировочка", якобы "для закрепления", но это я уже помню очень смутно.

       Я очнулся, валяясь на спине на холодном полу дока. Эти гады задумчиво рассматривали меня с интересов биологов, препарирующих какую-то особо любопытную букашку.

       - Ты был прав. Н-да... - несколько удивленно сказал Рейн.

       - Даже не знаю, что с этим делать, - отозвался Сержант.

       Значит, окончательно записали меня в ни на что не годные. Ну и хрен с ними. Мне на данный момент уже все до фонаря. Особенно их взгляды на мою профпригодность.

       Я закрыл глаза и выпал из объективной реальности, предоставив этим двоим самостоятельно тащить мое тело наверх.

       Против ожидания, меня действительно отправили наверх, а не оставили доходить до кондиции на полу. Из последних сил я влез на свой "насест" и накрылся одеялом. Старички совещательно шушукались внизу.

       Я пригрелся и задремал. Мне снилась пуховая перина и отпуск на Канарах, пиво и огромная корзина креветок. Рекламные красотки-модели в бикини так и вились вокруг... Вдруг лицо ближайшей пошло трещинами и осыпалось, как разбитое стекло. Под стеклом оказалась пыльная паутина с десятком мелких паучков, еще какая-то пакость... Вдруг рядом возник незнакомый черноволосый мужик, безо всякого вступления двинувший мне в челюсть.

       Я взбрыкнул и проснулся.

       Ответная оплеуха угодила в зависшего вниз головой Рейна, который от удивления ее и пропустил.

       - Орал на весь корабль, - пояснил он происхождение моей вполне себе реально ноющей челюсти. - Я думал, тебя как минимум четвертуют.

       - Сильно разочаровался? - пробурчал я, сползая с верхотуры. Есть хотелось зверски, и я не глядя выгреб все, что там еще оставалось съедобного после ужина, который, похоже, провели без моего участия. За столом прочно обосновался Сержант, выписывая что-то в очередном томе летописи. Так вот, кто ответственен за эту пакость... Я сел напротив, перегнулся через столешницу и обнаружил, что он вырисовывает чей-то портрет.

       - Кого рисуем?

       - Тебя.

       Он сунул мне под нос едва начатую статью.