Моника 2 часть (ЛП)

- Ну, на откровенность вы не рассчитывали. Да простит меня сеньора, как и капитан. Но на «Люцифере» такого еще не было. Ясно, еще до настоящего момента капитан не собирался жениться и не позволял подниматься женщине на борт «Люцифера». Капитан отчаялся, потому что вы заболели в свадебном путешествии. Он был вне себя, и я по глупости вывел его из себя. Но теперь вы хорошо себя чувствуете, и все мы очень довольны.

Он искренне улыбнулся. Было что-то простодушное и наивное в этой улыбке и неожиданно Моника почувствовала себя утешенной, уверенной, спокойной, и хотела опереться на него.

- Хотите, я покажу вам деревню, хозяйка?

- Нет, я немного устала. Почему бы нам не пойти прямо в то место, куда указал Хуан? В таверну. Это далеко?

- Это внизу. И это не совсем таверна, а наподобие маленькой гостиницы, она очень красивая и чистая. Вон там, где заканчиваются деревья.

- Пойдем искать Хуана.

- Хочешь, я понесу тебя на руках? Нам придется пройтись чудь больше, чем остальным до пляжа. Не забудь, там внизу мы оставили лодку.

- Нет… Нет… Мне хорошо. Не нужно.

- Ну тогда в путь.

Медленно, опираясь о руку Хуана, позволяя вести себя по узкой каменной тропинке, спускалась Моника с вершины Саба, пока наступал вечер. Она выпила бокал благородного вина и новый жар бежал по ее крови, новый луч показался в ее ясных глазах. Это было странное и глубокое чувство, почти что радость, которую она не ощущала уже долгие годы, или вообще никогда. Да, теплое вино, пахнущее корицей и гвоздикой, имело магический секрет. Она уже не чувствовала стыда от обнаженных рук, разноцветной юбки, светлых волос за спиной. Она словно плыла, и поверхность, по которой она ступала, имела особую мягкость.

- Какой же это красивый остров! Все жители кажутся счастливыми. Кажется, нет ненависти и амбиций.

- Конечно же есть. Где есть человек, у которого нет недостатков?

- Вы думаете, что люди плохие?

- Да. И женщины тоже не исключение. Люди плохие, потому что страдают, потому что несчастны. Другие плохие, потому что эгоисты, и не хотят страдать ни за кого и ни за что. Другие, потому что им нравится плохое, потому что наслаждаются вредом и сеют горе везде, где проходят.

- Но вы не из таких, Хуан, – живо отвергла Моника. – Не из таких ведь, правда?

- Я? Кто ж знает!

Они остановились посреди тропинки. Совсем рядом пустынный пляж, куда они причалили. Мягко Моника чуть отошла от него и, взглянув на последний луч уходящего солнца, не удержалась от вопроса:

- Вы много страдали в детстве, Хуан?

- Лучше не говорить об этом.

- Почему? Вам больно вспоминать? У вас было жестокое детство, правда?

- Я помню немало. Я вспоминаю о нем каждый день, за исключением сегодняшнего дня. Не знаю почему, но так даже лучше.

- Это так лучше, понимаю. Я всегда думала, что ваше сочувствие и жалость к Колибри исходят из этого. Грустная история, подобная вашей. Вы прежде намекнули. Вы сказали, что… не знаю, но должна спросить, хотя вы и ясно выразились. Достаточно ясно, но я не осмеливаюсь предположить, что сказанное вами… Я поняла, что вы и Ренато… Но если вы сын…

- Ничей. Я Хуан без фамилии, один. Не спрашивай, не порть этот прекрасный день. Для чего? Я Хуан Дьявол, Хуан без фамилии, Хуан Хуана, как меня зовут некоторые. Я не Бог и не Дьявол. Я такой, какой есть. В конце концов, какая разница, от кого произошел человек? Разве спрашивают у деревьев, из какого семечка они выросли? Нет, не спрашивают, никого это не волнует. Это ведь не садовые растения и не розы в теплице; они вырастают дикими и свободными, не менее крепкие и красивые. Остается лишь благословлять их, что они дают нам тень, верно?

- Правда, Хуан. Вы красиво сказали. Никогда я так не думала, но звучит красиво.

- Вернемся на «Люцифер», Святая Моника?

Лодка пересекала ясные зеркальные воды, чистые, голубые, почти золотящиеся от отдаленной вспышки сумерек. Но Моника не смотрела на небо и море. Она смотрела на мужественное погрустневшее лицо, в темные горящие и выразительные глаза, на сына Джины Бертолоци, словно видела его впервые.

9.

- София! Рад видеть вас снова, вы пришли в удачное время.

Его Превосходительство, генерал-губернатор Мартиники встретил сеньору Д'Отремон, церемонно склонился и поцеловал протянутую руку. Они находились в просторном зале дома губернатора Сен-Пьера, с балконами, выходившими на море. Ответив натянутой улыбкой важной особе, София беспокойно посмотрела на дверь, отделявшую зал от прихожей. Кабальеро, наблюдая за ней, угадал ее мысли:

- Вы пришли с кем-то?

- Каталина де Мольнар. Но сначала я бы хотела поговорить с вами наедине.

- Как пожелаете. Но повторяю, события связаны. Я собирался послать письмо специально в Кампо Реаль на ваше имя для сеньоры де Мольнар от доктора Фабера, которого припоминаю, как давнего знакомого с острова Гваделупе. Присаживайтесь и поведайте причину вашего визита. Думаю, вы лет двадцать не были в Сен-Пьере.

- Меньше. Я посадила здесь на корабль Ренато, отправляя во Францию.