Моногамия. Бонус. О возрасте в сексе и о сексе в возрасте

— Сынок, давай я постригу тебя, ты совсем ничего не видишь уже из-за своих волос! — в который раз прошу.

— Они мне не мешают, — коротко отрубает.

— Тогда я буду привязывать тебе бантики!

— Но-но! — шутливо одёргивает меня муж. — Я этого не позволю! Я же в своё время не окосел!

— Ты в сорок лет ослеп! — парирую.

— Это вообще из-за другого… это возрастное!

— Никогда нельзя знать наверняка!

— Ладно, не ругайтесь! Давай завтра, мам?

И это уже сотое «завтра», если не двухсотое. Я обречённо вздыхаю, приглаживая волосы сына в сторону, стараясь завести их за ухо, но они настолько густые, кудрявые, упрямые, непокорные, что мгновенно выпрыгивают обратно, мешая моему ребёнку видеть.

— Твои так же сильно вились в детстве? — спрашиваю у мужа.

— Наверное, — отвечает. — Я уже не помню. Но ты себе даже представить не можешь, какая это пытка — стричься!

— Конечно, не могу. Я ведь никогда не стриглась.

— Вот… вот не нужно с мужем так разговаривать! — возмущается. — Ему неприятно!

— Как, так? — смеюсь.

— Дерзко! — и в его глазах осуждение.

— А как надо?

— Ласково!

— После того, как он выдал свой очередной идиотский урок?

Глава третья. Просто воспоминания

После слова «урок» Алекс мгновенно умолкает и переключается на Амаэля, потому что с данным словом связано слишком много ошибок его и его старшего сына. Уж очень в роду Соболевых мужчины любят эти уроки и, преподавая их, перегибают иногда палку, да так, что сами потом не знают, как последствия преподавания разгребать.

Но жизнь складывается так, как складывается, и мы проживаем её, нося прошлое на своей шее, словно ожерелье, с каждым годом добавляя новые и новые бусины. У нас с Алексом в последнее время только ровные и красивые, радующие глаз, доставляющие радость. А бывало ведь по-всякому. Много чего произошло, но сейчас, глядя на повзрослевший, поседевший, но всё такой же красивый профиль своего мужа, я думаю о том, как он мне дорог, как бесконечно любим. И теперь, в настолько глубокой зрелости, меня всё чаще посещает мысль, что не случись всего того, что случилось, не было бы нас таких, какие есть — умеющих ценить и любить. Ведь эта истина «Имея, не храним, потерявши, плачем» слишком избита и банальна, чтобы вовремя вынести из неё науку, каждый набивает свои шишки сам. Но зато потом, если справишься, выстоишь схватку с судьбой или собственной глупостью, лежишь вот так утром воскресенья в супружеской постели, разглядываешь лицо и плечи мужчины, которого, кажется, знаешь так же хорошо, как и себя, и мысленно благодаришь Вселенную за то, что он у тебя есть, что живой и дышит рядом, отвечая на бесконечный поток вопросов вашего сына. А он поднимает глаза, и в них, помимо прочего, ты ВСЕГДА находишь его благодарность тебе за детей, любовь, дом, наполненный твоим теплом. Сколько раз этот человек был близок к той грани, ступив за которую, он мог бы исчезнуть совсем из нашего пространства и времени? Думая об этом, я падаю в такой котёл леденящего душу ужаса, что глаза мгновенно наполняются слезами.

— Мы решили после завтрака на горку идти, Лерусь! — словно издалека доносится голос мужа, заставляя меня вынырнуть из мрачных дум, вернуться в настоящее.

Он замечает моё внезапно упавшее настроение и тут же притягивает к себе, совершенно забыв об Амаэле:

— Что ты? — спрашивает, целуя в висок и у края глаз, туда, где у меня полным ходом уже имеются мелкие, но всё-таки морщинки. — Что ты, родная моя, — шепчет. — Тебе плохо? Ты хочешь мне что-то важное сказать? Я обидел тебя? Ну прости меня, прости дурака…

— Нет, всё в порядке! — прерываю его, потому что чувствую, перепуган и разойдётся сейчас не на шутку.

— Мама, не плачь!

Амаэль наваливается на нас всем своим весом, обнимает обеими руками, крепко прижимая к себе, и вдруг выдаёт совершенно неожиданную для его возраста и способности понимать некоторые весьма зрелые вещи фразу:

— Папа навсегда с тобой!

Я не могу дышать, а мой ребёнок добавляет:

— И я тоже, мы тебя защитим! Не бойся! Никого не бойся! И ничего не бойся!

Я знаю, что эти слова принадлежат его отцу, а всё сказанное Алексом наш сын впитывает, как губка, но как же странно слышать их от шестилетнего человека! Мне вспоминаются рассказы Марии о маленьком Алексе, который вот так же точно поражал окружающих своими не по годам взрослыми рассуждениями, лишь повторяя, на деле, сказанное ранее родителями, особенно, как я теперь знаю, его отцом. Алекс очень много времени уделяет сыну, передавая свой опыт, мысли, вынесенные из жизни уроки, и часто, очень часто повторяет, скорее даже, внушает Амаэлю идею о том, что у каждого человека есть пара на земле, и найти её — главная задача каждого. А предназначение мужчины заключается в её сохранении: «Мало найти свою половину, важно её сберечь, дать жизнь детям и научить их любви».