мономиф

Для христиан конец света знаменуется вторым пришествием бога. Если смерть Агасфера и воцарение Антихриста — кульминация светопреставления, то возвращение бога — это завершающая развязка, венчающая собой всю историю мира и человечества. Бог помыслил и сотворил все — и космос, и человека; его новое (второе) пришествие к людям должно реактуализировать эту космогоническую ситуацию. Он для того и возвращается, чтобы вновь сотворить мир — но на этот раз уже совершенно идеальный, безупречный во всех отношениях. Именно об этом говорит Иоанн Богослов в своих «Откровениях»: «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали». Таким образом, мы можем ожидать, что в описании российского конца света встретим и живого бога. В «Чевенгуре» его пристанищем стала слобода Петропавловка³⁰⁰.

Этот человек считал себя богом и все знал. По своему убеждению он бросил пахоту и питался непосредственно почвой… Думали, что он умрет, но он жил и перед всеми ковырял глину, застрявшую в зубах. За это его немного почитали³⁰¹.

Бог уходил, не выбирая дороги, — без шапки, в одном пиджаке и босой; пищей его была глина, а надеждой — мечта³⁰².

Я расту из одной глины своей души. — Поэтому ты есть бог? — спросил Дванов. Бог печально смотрел на него, как на не верующего в факт. Дванов заключил, что этот бог умен, только живет наоборот; но русский — это человек двухстороннего действия: он может жить и так и обратно и в обоих случаях остается цел³⁰³.

Странствующего бога (представляющего, что характерно, не Христа, но бога-отца, создателя вселенной) мы встречаем и в бедняцкой хронике «Впрок»: «Он оказался кочегаром-летуном астраханской электростанции, тронувшимся в путь в виде бога-отца для проповеди святой коллективной жизни… В нем жила душа кочегара и пролетария, жила и думала: кулак или другой буржуй не сумел бы стать богом — он, невежда, не знает электротехники»³⁰⁴. И хотя «свет господень» гаснет, когда ослабевают зажимы на батарее, хотя этот бог явный самозванец — это уже не важно. Здесь имеет значение не он сам, но народная реакция на него — «поп и бабы ему иже херуим хором поют»³⁰⁵. В наше время человек, рискнувший назвать себя богом, немедленно будет отправлен на принудительное лечение. Но мы ведь и не ждем бога, не ждем конца света. А платоновские крестьяне ждали. «У входа в храм лежал ниц поп, и так же повалены были все те, кто раньше ходил под богом. В стороне стояла группа комсомольцев, трактористов и молодых слобожан, они бесстрашно улыбались накануне светопреставления»³⁰⁶.

По традиции под «вторым пришествием» понимается пришествие Христа. Он сам был человеком — то есть будет судить, не требуя заведомо невозможного. Увидеть же судьей грозного бога-отца никому особо не хочется³⁰⁷. Христианство учит, что бог-отец и бог-сын — суть одно и то же. Но тогда первое пришествие Христа на землю и было бы вторым пришествием бога. Иисус совершенно справедливо сетовал, что «нет пророка в своем отечестве». Потому что его со-временники и со-отечественники прекрасно знали, где и когда он родился — и уже поэтому не могли считать его настоящим мессией. Подлинный мессия всегда приходит вновь (вторично или циклично); он всегда приходит из прошлого. Он когда-то уже жил (обычно Герои вершили подвиги на заре культуры своего народа — то есть в золотом веке) — и его деяния сохранились в мифах этноса.