Я попробовал сделать то, что пытался совершить тысячи раз до этого, – заглянуть в собственную душу. Но ничего. На меня самого моя способность не распространялась. Протекторы не умели смотреть внутрь других – это я заметил сразу: они касались друг друга слишком просто, не задумываясь. А мне, напротив, не было известно, каково это – дотронуться до человека и не увидеть его изнутри. Я был в силах открыть самое потаенное в человеке с одного прикосновения. И никто об этом не знал. Мне все что-то не давало рассказать остальным об этом странном даре.
Затем взгляд скользнул к звезде-подвеске. На сей раз мне удалось коснуться ее, не провалившись под пол, как во сне. Просто холодное серебро, ничего более. Что значил тот сон? Что моя душа хотела мне сказать? А может, и не моя?
Кто же ты? – в тысячный раз спросил я у постороннего осколка.
Но он не ответил. Та часть души была пуста от разума. Будто дом, который хозяин оставил, позабыв свои вещи. В данном случае – воспоминания.
Вернувшись к себе в комнату и найдя пояс, я достал блокнот, сел за стол, включил лампу и вновь стал вдумчиво листать страницы, разглядывая до безобразия неразборчивый почерк. Какие-то схемы, зарисовки, мелкие подсчеты и чертежи механизмов. Много текста. Даже слишком. Десятки символов – наверняка метки. Описание спектров звезд, различия рас. Законы, виды оружия. Имена каких-то заоблачников. Нашлась даже страница с перечнем протекторов и их созвездий. Не всех, конечно, – у некоторых знаков не было носителя. Но больше меня привлекло то, что их было сто – не восемьдесят восемь созвездий, как принято считать, а целая сотня. Последняя дюжина была обведена отдельным квадратом и обозначена как «падшие».
Я вглядывался в случайные строки, по крайней мере те, что мог разобрать:
«
«
«
«
Я хотел уже было вчитаться, но из страниц выпал какой-то листок. Он был исписан еще более кривым почерком, так что пришлось поднапрячься, чтобы прочесть:
«
«
«
Задание – зачистка с Фри? Та самая, после которой все и случилось?
«
«
В какой комнате? В Соларуме?
«
И тут меня накрыло. Лист выпал из рук. Я встал из-за стола, внутри все кипело. Прошлое Скорпиона. Но что такого важного могло найтись в его прошлом? Душа во сне точно пыталась на что-то намекнуть. Надо у кого-нибудь обо всем выяснить. Только у кого?
Снаружи что-то негромко упало.
В коридоре обнаружилась неяркая полоска света. Она выбивалась из-под двери самой дальней комнаты. В мозгу резко щелкнуло. Вернувшись в дом, я сразу решил для себя, что не буду туда заходить. Но вот эта дверь передо мной. Сердце замерло, будто не хотело мешать мне вслушиваться.
Я заглянул в комнату. Все было на своих местах. Абсолютно все. Кабинет остался таким же, как и при жизни отца: все те же массивные шкафы, до отказа заполненные книгами, рабочий стол, посреди которого лежала стопка чистой бумаги. Он любил рисовать. Об этом говорили листы с карандашными набросками. Отец постоянно был в разъездах и привозил множество сувениров и прочего барахла, так что теперь все эти маски, мечи, вазы и музыкальные инструменты украшали кабинет. На комоде были расставлены фотографии – на каждой наша семья. Сентиментальности отцу было не занимать – он хватался за любые яркие воспоминания, словно за спасательный круг, не умел выбрасывать вещи и сжигать мосты, лелеял каждый момент нашей семейной жизни. И теперь я как никогда ясно понимал его. Вокруг слишком много отчаяния и горечи, это убивает, год за годом отравляя рассудок, но желаемая панацея найдется, стоит только ценить даже самые неприметные радости.
В кабинете горела одна настольная лампа, отчего все казалось тусклым, золотистым и загадочным. Фри сидела за столом, возвращая на место оброненные папки. Заметив меня, она смутилась.
– Прости, я разбудила тебя?
Мундир Фри наверняка остался в комнате мамы, где я разрешил ей спать. Я заметил, что рукав свитера на левой руке у нее закатан, а на коже обозначены только что нарисованные метки. Об их новизне говорила лежавшая рядом прозрачная перьевая ручка, заполненная чем-то красным.