Читаем Монстры полностью

                 Огромный женский человек                 В младого юношу влюбился                 Преследует его весь век                 И вот его почти добился                 Взаимности, раскрыл объятья                 И все же не могу понять я —                 Говорит юноша —                 Каким способом с тобой взаимоотноситься                 Я помню, сладкую имел привычку                 В постели еще теплой по утрам                 Из носа выковыривать козявку                 Дрожащую                 И пальцами от липкости ее освобождаясь                 Проворно скатывать в невинный шарик                 И складывать в углу среди таких же                 Где за год накопилось, может, тыща                 Может, две                 Может меньше                 Больше                 Квартира была съемная и вскоре                 Я съехал и нигде в других местах                 Привычки этой не возобновлял                 Но часто по утрам в постели теплой                 Пронзительно себе я представлял                 Как новый жилец в квартиру входит                 Еще пальто сырое не снимая, сразу                 Вдруг обнаруживает бурые комочки                 В углу                 Глядит и ничего не понимает                 Но сразу понимает же мгновенно – жизнь                 Чья-то                 Протекла                 Не трогайте Ленина в тихом гробу                 Он жив там себе словно зайчик                 Не трогая нас, а иначе                 Как встанет! дотронется! – а так в гробу                 Жизни                 Видели мы вас всех                 Роди мне зверя! – говорю                 Она мне враз рожает зверя                 Нет, убери назад! не верю!                 Роди мне светлую зарю! —                 Она в ответ зарю рождает                 И самому ж мне подтверждает                 Тем                 Неутраченную способность зачинать чистым словом                 Собачка на коврике нежит себя                 До самого беспредела                 Дойдя, никому нету дела                 Как мучится в страсти дитя                 Природы                 Никем не утешаемое                 Лишь я одинокий на коврик ложусь                 Мы ночь вместе с нею проводим                 Под утро больные выходим                 Из дома: Прощай! – говорю и сажусь                 В подошедшее такси                 И уезжаю                 Колосится поле золотое                 Зернами тяжелыми уже                 Легкою походкой молодою                 Ты ко мне приходишь по меже                 И в глаза глядишь мне осторожно                 Несколько шагов не доходя                 Господи, неужто ли возможно                 Чтоб не в виде ветра иль дождя                 А так вот – прямо                 Да и я ведь тоже – не в виде земли распаханной                 А поэтом, принявшим облик невесты потяжелелой                 Вот Гамлет прячется в тени                 Она ж из мертвых приползает                 Его щекочет, а он занят:                 Уйди, проклятая! Нишкни!                 Она смеется: Боже мой!                 Я бы такой спектакль сыграла!                 Когда б нашлась такая зала                 Я бы, мой бедненький, с тобой                 Конец света бы сыграла                 Да не дают                 Она как маленькая девочка                 Тихо росла в моих штанах                 А выросла – и погулять ведь хочется                 А мне и страшно выпускать                 Она ж все плачется:                 О, выпусти! я здесь больна!                 А выпустил – таки она                 Со всем моим и ушла                 И навсегда                 Ты ко мне приходишь вот                 Молодая и с любовью                 А я в задний твой проход                 Прекрасный                 Да заколачиваю пулю                 Экая ж я инфернуля                 Противная                 Совсем как Ерофеев                 Виктор Владимирович<p>Оборотень</p>1992Предуведомление

Об этом, конечно, трудно говорить, писать, но и не писать, не думать об этом невозможно. Ясно, что в глубине каждый решает эту проблему сам для себя.

* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия