Монстры

                 По городу гуляет ночью
                 Прекрасный офицер эсэс
                 Встречает девушку рабочую
                 И говорит спокойно: Йес! —
                 В ответ на ее предложение

                 И вся ночь вдруг пулями взрывается
                 И всяк целится, кричит, бежит
                 Так же внезапно осыпается
                 Успокаивается
                 Лишь герой оформленный лежит
                 Недвижно

                 Вот рыцарь суровый слезает с коня
                 Срывает цветок, вспоминает меня
                 Взгляд затуманивается
                 И падает в обморок долгий
                 Потом просыпается где-то на Волге
                 Как бы просыпается —
                 Крестьяне с дубьем, дворянин в гордый рост
                 С тростью
                 И рыцаря с песней несут на погост
                 Местный

                 Вспомним годы былые
                 Голубые поляны
                 Юнкера молодые
                 А и лошади пьяны

                 Так ведь лошадь проспится
                 Оглядится кругом —
                 Перед ней волк-девица
                 Полыхает огнем
                 Безумным
                 Все – подумает – это из неблизкого будущего
                 Ан, нет

                 Она среди дубрав
                 Гуляет в странном виде
                 Задумчива, в смысле
                 И вдруг медведя видит
                 И складки подобрав
                 Панбархатного платья
                 Бежит, бежит стремглав
                 И падает в объятья
                 Уж и вовсе неведомо кого

                 Гляжу в резной проем окна
                 Отвлекшись от обильной снеди
                 Как там бесстыжая она
                 На рамочном велосипеде
                 Летит, летит к нему в поля
                 И следом полнотелый вижу я
                 Как расступается земля
                 С велосипедом всю бесстыжую
                 И тощую
                 Ее покрывая

                 Меня поразило ее выраженье
                 Кошачьих коричневых глаз:
                 Синьор, вы мне делаете предложение
                 Да, я приготовил для вас
                 Сначала – решетка, а вот и – темница
                 Потом вот – петля, эшафот
                 Она обращается красною птицей
                 Но решетка лететь не дает
                 Потом обращается огромною кошкой
                 А после как белая моль из окошка
                 Упархивает

Почти телесная близость тьмы

1992

Предуведомление

Следуя своему всегдашнему принципу воздвижения и обживания поэтических имиджей (поэтической позы лица), при попытке создания имиджа эротического поэта (в ряду и последовательности мной уже пользованных – Общественно-политического поэта, Лирического, Экстатического, Женского поэта, Классического), обнаружил я полнейшее отсутствие подобного в русской поэтической традиции (в отличие от Любовного и Похабного, вполне отмеченных, фиксированных). Посему, создавая сей имидж, я пользовался в качестве подпорок опытом построения имиджей предыдущих (что и сказалось в их постоянном параллельном присутствии, иногда спутываемом с рудиментарным присутствием предшествующих имиджей в последующих, т. к. единожды созданный и пущенный жить, имидж никогда до конца не исчезает, объявляясь в дальнейшем, скажем, интонационно или фактурно).

Так вот, в ряду уже созданных при наличии уже определенной порождающей системы создать образ, отсутствующий в культуре, – дело не столь запредельной сложности. Ну, конечно, при этом аксиоматически предполагается (что логически, а не хронологически, и соответствует истине) феномен эротической поэзии как состоявшийся до этого, как предполагается и утверждение уже в качестве литературно-нормативного использования мата.

Так что, по сути, эта поэзия есть постэротическая и постматерная.

                 Прекрасным летним днем мы с ней лежали
                 В траве высокой с ней в лесу лежала
                 И ласково друг друга целовали
                 И я ее безумно целовала

                 И люди шли – не захотели нас понять
                 И начали критиковать нас хвыстко
                 А что я? – старая я коммунистка
                 Уж как-нибудь сама могу понять
                 Едрена мать
                 Что хорошо, а что плохо
                 Тоже, небось, проходили