Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Впрочем, такое отсутствие историографического измерения[615] в деревенской культуре хорошо согласуется с индикативным тоном[616], лишенным логической связи с прошлым и будущим, который характерен для речи крестьян верхней Арьежи: рассказы Пьера Мори, Бернара Марти и стольких других являются одномерными повествованиями[617]. Сущность персонажа в них открывается лишь под конец, в момент, когда она уже выдана самой жизнью. Мы часами слушаем воспоминания Пьера Мори, видим, благодаря им, как суетится башмачник Арно Сикр[618], и вдруг, за две минуты до развязки, узнаем, что этот Арно не кто иной, как доносчик... именно в тот момент, когда он обнаруживает себя как таковой. В нашу эпоху теле- и радиопередач, отменяющих книжную логику, методы непосредственной истории, саспенса, детектива и нового романа{295} без особых усилий вновь обретают старые и простые методы, которые использовались в 1320 году, до «Галактики Гутенберга», в повествованиях пастуха, девственно чуждого книгопечатанию и даже письменности.[619]

* * *

Что касается восприятия и ментального использования пространства — в собственном, а также в географическом, социологическом, культурном смыслах слова, — эта фундаментальная данность остается связанной с телесным восприятием, особенно с восприятием ладони и руки. Я увидела Прада Тавернье, который в лучах солнца читал черную книгу размером с мою ладонь, — заявляет Гийеметта Клерг (I, 341). Ладонь, таким образом, выполняет функцию малой меры. Рукой [bras] или саженью [brasse] измеряют расстояние подлиннее. Грелся я на солнышке за собственным домом, — заявляет Раймон Вессьер[620] — а в четырех-пяти «саженях» от меня находился Гийом Андорран, который читал книгу. Помимо самой руки есть еще мера, производная от силы рук, которая позволяет определять более значительные расстояния. Прад Тавернье, который нес на шее четыре или пять овечьих шкур, шел, держась все время на расстоянии выстрела из арбалета от дороги, — рассказывает та же Гийеметта Клерг (I, 341). Наступает момент, когда арбалетный выстрел в свою очередь оказывается слишком короткой и неадекватной единицей измерения. Тогда используется лье (III, 27) и переход (II, 43) или перегон. Конкретное направление перехода в этом горном регионе, с его подъемами, всегда теряется: здесь не ходят просто из пункта А в пункт Б, особенно в Монтайю, деревне на склоне. Здесь поднимаются или спускаются (I, 223, 462; III, 296 et passim).

В общем, некоторые метрологические сведения, которые я только что дал, отражают особенности сознания. Но они не должны создавать иллюзий: чувство пространственной меры, идет ли речь о расстоянии или площади[621]{296}, не является главной заботой населения верхней Арьежи. Почти незаметно стремление развивать это «чувство», ибо как таковое оно не является настоятельной потребностью каждого дня. Можно сказать, что оно просто обозначено с двух концов фундаментальными понятиями corpus и domus, определяющими философию Монтайю. Снабженное руками и ладонями тело выступает мерилом мира. Когда мир оказывается слишком широк, чтобы измерять его телом, то domus, придаток тела, в свою очередь может сделаться мерилом мира. Рай, — заявляет Гийом Остац, — чтобы вам было понятно, вообразите себе огромный domus, который раскинулся бы от Меранского перевала до города Тулузы[622].

Почти неизмеренное, монтайонское пространство к тому же не очень хорошо сориентировано. В последующие столетия землемеры, которые будут формировать лангедокский кадастр, сориентируют поля в своих регистрах по пунктам привязки, по господствующим ветрам, по положению солнца... что там еще я знаю? Арьежане же 1300 года меньше мудрствуют. Большой путь у них описывается с помощью указания направления, но через последовательный ряд городов. Чтобы добраться до Рабастенса, — говорит Белибаст Пьеру Мори, — пойдете сначала в Мирпуа, потом в Бовиль, и затем в Караман. А там спросите дорогу на Рабастенс (III, 151). За отсутствием восхода, заката, севера, юга, востока, запада, — терминов, никогда не употребляющихся в нашем регистре, — крестьяне Монтайю говорят о путях в Каталонию ( = на юг), на равнину ( = на север), за перевалы, к морю, на Тулузу и т. д.

* * *