Монтесума

Монтесума начал постепенно убеждать себя в том, что его ситуация была не столь уж и плохой. Испанцы пришли на свою Землю обетованную и захватили ее, не вызвав при этом катастроф, которыми был отмечен конец Толлана — войны, эпидемии, голодные годы, резкое падение жизненного уровня… Сам он продолжал управлять страной. Вместе с Кортесом, конечно, по зато страной более объединенной и более протяженной по своим размерам. Вместе с испанцами — однако не следовало ли видеть в них некое подобие преторианской гвардии и прообраз армий обновленной империи? Кроме того, автохтоны всегда поглощали новоприбывших! Наконец, продолжал говорить себе Монтесума, он сам и его близкие были живы. В случае его освобождения, могли бы оправдаться его наихудшие предположения. Это означало бы мятеж, войну в Мехико, бесчисленные жертвы и, вероятно, разрушение города, конец империи и гибель императора со всем его родом. Теперь он знал достаточно о Европе и, в частности, об Испании, чтобы понимать неминуемость поражения. Лучше было спасать то, что еще можно было спасти, и поддерживать существующее положение вещей. Безусловно, его ситуация не была столь уж плачевной. Он был заложником пришельцев, но те, в свою очередь, были заложниками Мехико. Должен был существовать способ нахождения взаимопонимания.

Конечно, император ни с кем не делился этими соображениями. Две-три трагические ошибки испанцев положили конец неосуществимым мечтам об относительно автономном протекторате и надеждам Монтесумы на то, что ему удастся уберечь свой народ от катастроф конца эры.

ИДОЛЫ БОЛЬШОГО ХРАМА

Первая ошибка была совершена Кортесом. Являясь фактическим правителем ацтекской империи, он никогда не забывал, что главная роль королей Испании в Америке заключалась в обращении индейцев в истинную веру. Он довольно часто беседовал об этом с Монтесумой, который, разумеется, посещал Большой храм, где по-прежнему совершались человеческие жертвоприношения. Однажды Кортес решительно потребовал положить этому конец. Император ответил, что если он выполнит требование Кортеса, то народ возьмется за оружие, чтобы защищать своих богов, которые давали ему дождь, урожаи, здоровье и многое другое.

Некоторое время спустя, прогуливаясь по Большому храму в обществе нескольких своих людей, Кортес поручил одному из них, Андреасу де Тапиа, осмотреть, святилище на вершине одной из пирамид. Тапиа поднялся в сопровождении нескольких жрецов. Вход в святилище был скрыт за тяжелой занавеской из волокна агавы, увешанного колокольчиками. Затем сам Кортес поднялся туда же с десятком солдат. Для того чтобы лучше разглядеть внутренность помещения, они срезали своими шпагами занавеску. Войдя в святилище, они увидели стоящие вдоль стен статуи божеств, местами покрытые запекшейся кровью. «Боже милосердный, — вздохнул Кортес, — отчего допускаешь ты, что бы этот гнусный дьявол так почитался в этой стране? Благослови нас на доброе дело». Он велел позвать переводчиков и через них обратился к жрецам: «Бог, который создал небо и землю, создал и нас, и вас, и всех остальных людей. Благодаря ему мы существуем. Если мы будем добры, он призовет нас на небо, в противном случае мы попадем в ад — что я вам объясню более подробно тогда, когда мы лучше будем понимать друг друга. Я хочу, чтобы здесь, где находятся ваши идолы, стояли изображения истинного Бога и его святой матери. Принесите воды, чтобы можно было вымыть эти стены, и уберите все это отсюда». Жрецы, чьи религиозные убеждения не были поколеблены, ответили смехом: «Не только жители этого города, но и все другие люди этой страны считают этих идолов своими богами. Они находятся здесь вместе с Уицилопочтли, к которому мы принадлежим. Для каждого человека родители и дети — ничто в сравнении с этим богом, и наш народ скорее умрет, нежели расстанется с ним. Уже и сейчас, когда люди увидели, что вы поднимаетесь сюда, каждый приготовился взяться за оружие и отстаивать своих богов».

Ситуация становилась критической. В городе было не более двухсот десяти испанцев, так как некоторые отправились с разными поручениями по стране. Вне себя от ярости, Кортес велел позвать еще тридцать человек и одновременно приказал удвоить охрану при Монтесуме. Затем он схватил железную палку и стал крушить статуи. Сохранилось свидетельство Тапиа об этом эпизоде. «Я утверждаю как благородный дворянин и клянусь перед Богом, что маркиз (Кортес был впоследствии удостоен титула маркиза Оахаки) выглядел как сверхъестественное существо. Он держал свой инструмент так, чтобы им можно было удобнее поражать идола в лицо и сбивать с него золотую маску. При этом он говорил: «Пусть Бог решит по своей милости, жить нам здесь или умереть, но мы здесь для того, чтобы служить ему!»