Мопассан

Свидетельства буйной Жизель и скромной Эрмины нередко совпадают: «Когда Ги говорил — он превращался в кудесника. Изумительный рассказчик! Люди, о которых он говорил, оживали: вы их видели, вы их слышали». В своих описаниях Жизель сумела воссоздать голос Мопассана — резкий, густой, звонкий, о котором Леон Фонтен говорил: «Голос Ги де Мопассана так необычайно торжествен, что невольно возникает впечатление, будто, произнося обычные слова, он окружает их пульсирующим блеском неведомого мира».

И наконец, она усмотрела в нем человека болезненного, мятущегося, доброго, несмотря на его звериную вспыльчивость. Она пишет, цитируя его слова: «Сегодня! ночью мне приснилось, что Тарри Алис утонул; я боюсь, как бы с ним не случилось несчастья».

Далее читаем: «Мопассан убежденно верил в предчувствия. Вечером того же дня ему сообщили о смерти его друга. Не раз случалось, что Ги безошибочно предсказывал события».

А вот это уже неправда! Гарри Алис был убит на дуэли в 1895 году, через два года после смерти Мопассана.

Жизель д'Эсток не могла написать такую чепуху. Кто-то заставил ее солгать… И вдруг все становится на свои места: этот документ, изобилующий правдивыми деталями, был переписан!

Когда: до того, как он попал в руки Пьера Бореля, или после?

Противоречия в «Тетради» Жизель так раздражают, что 3 октября 1960 года я написал Пьеру Борелю:

«Мои друзья из университета осаждают меня, утверждая, что Жизель д’Эсток — мифическая личность… Хорошо было бы привести новые факты, подтверждающие реальность этой фигуры: биографию, библиографию, каким образом ее записки очутились в ваших руках».

Ответ мне был отправлен из Ниццы 7 октября:

«…Ни один из исследователей Мопассана и не подозревал о существовании этой необыкновенной женщины. Вы найдете все о ней в книге («Мопассан и Андрогина». — А. Л.), которую я вам посылаю; доверяю вам эту книгу — единственный экземпляр, которым я располагаю. В книге имеется даже ее портрет, который даст вам больше, чем любой рассказ… Все эти документы уступил (sic) мне ее любовник — Пиляр д’Аркаи. Впоследствии бумаги были рассеяны по Америке…»

В начале ноября 1960 года я еще раз беседовал с Пьером Борелем и тщательно подготовился к разговору.

— Дорогой Борель, почему Пиляр д’Аркаи передал вам «дело Жизель»?

— Передал! Так он же мне его продал!

— Вот как… Не могли бы вы уточнить дату сделки?

— 12 мая 1928 года.

Черт возьми! В первый раз я столкнулся с точной датой. Эта дата соответствовала тому факту, что ни единая строчка из новых документов не была использована в первой работе Бореля «Трагическая судьба Мопассана», составленной на основе рассказов Леона Фонтена и опубликованной в 1927 году.

— Можно ли получить фотокопии «Тетради» Жизель и писем Ги?

— Все было продано американцам. Я потерял все следы.

— Кем это было сделано?

— Книготорговцем из Лиона.

— Вам известно его имя?

— Я его позабыл.

— Существовала ли любовная связь между Леоном Фонтеном и Жизель д’Эсток?

— Он ее терпеть не мог…

— Когда умерла Жизель?

— Между 42-м и 44-м годами в Ницце, в Валлон-Обскюр.

— От чего?

— От проказы.

Вот уж действительно Ги не приносил счастья своим возлюбленным!

Большего я от Бореля не добился. Он умер в Ницце в 1964 году.

Но, пожалуй, пора сделать выводы.

Безымянные, недатированные письма Мопассана, собранные в «Тетради Жизель», не были адресованы одному и тому же лицу. Вопреки утверждению Бореля Жизель была не единственной и не последней любовью Мопассана. Эта правдивая и захватывающая история была непомерно раздута, украшена деталями, позаимствованными либо из смежных источников, либо из самих произведений Мопассана, — деталями если и невыдуманными, то зачастую шитыми белыми нитками.

Дерзкая подтасовка документов «Тетради Жизель», будь то дело рук Пиляра д’Аркаи или Пьера Бореля, совершенно неопровержима.