Мор

Мор заполняет собой дверной проем, золотая грива обрамляет лицо, как корона. А короны нет, нет и лука с колчаном, и золотых лат. Даже одежда на нем другая, не та, черная и безупречная. Сейчас он во фланелевой рубахе и джинсах, а на ногах разбитые человеческие ботинки.

– Мор, – выдыхаю я, задохнувшись, как от быстрого бега.

Не может быть.

– Мора больше нет, – говорит он, все так же стоя в дверях, не решаясь шагнуть через порог.

Смотреть на него невыносимо больно. Он и сейчас выглядит, как ангел, хотя и в человеческом обличье. Да и может ли он не выглядеть как божественное творение?

Но дело не только в его сияющей чистой красоте. Мне потребовалось много времени, чтобы признаться себе в том, насколько всерьез полюбила. Слишком поздно я поняла, что люблю в нем все – его сердце, его ум, самую его суть. А когда я это поняла, оставалось только горевать, потому что к тому времени он был далеко.

И теперь мне непонятно, что делать, как держаться – то ли держаться от Мора подальше, то ли броситься к нему, наплевав на все, что нас разделяет. Не знаю даже, в каком настроении и состоянии он пришел ко мне.

Я тогда оставила его… сломленным.

До боли закусываю губу.

– Говорят, ты исчез.

Он смотрит мне в лицо, и, может быть, я просто фантазирую, но кажется, что он пытается запомнить в нем каждую черточку.

– Я умею многое, Сара, но исчезновения – не по моей части.

Услышав это, я чувствую, как меня обдает волной облегчения. Он не может просто исчезнуть и бросить меня.

Я отхожу в сторону, открываю дверь шире.

– Может, зайдешь?

Мор заглядывает в квартиру через мое плечо, его глаза искрятся, в них любопытство и еще желание, такое сильное, что у меня слабеют колени.

Мой всадник вернулся ко мне.

Он осторожно входит в дом, битое стекло хрустит под подошвами. Ему интересно здесь все, каждая крохотная частица моей скромной жизни.

– Где твои вещи? – тихо спрашиваю я, закрывая дверь и снова оглядывая Мора. Лук, который всегда был у него под рукой, корона – она почти всегда красовалась на его голове, золотые доспехи, придававшие ему сказочный вид, – все исчезло.

Я сдаюсь, сказал он.

Всадник поворачивается ко мне лицом.

– Мое предназначение исполнено.

Что это значит? И почему это наполняет меня страхом?

– А Джули?

Это создание тоже служило его целям? Это меня убило бы.

Мор подбородком показывает куда-то через плечо. Только теперь мне удается оторвать взгляд от него, и я всматриваюсь в окно. В темноте смутно вырисовывается силуэт коня.

Там Умница Джули, конь, верхом на котором я проехала столько километров за эти недели, фыркает из темноты, поводья примотаны к сломанному фонарному столбу.

Отвернувшись от окна, я вижу, что Мор подошел ко мне, пожирая меня взглядом, как умирающий от голода.

– Как ты меня нашел? – спрашиваю я.

– Я тебя никогда и не терял.

Не понимаю… Я в недоумении хмурюсь.

– Полно, Сара, – говорит Мор в ответ на мое замешательство, – я и не собирался позволить тебе вот так просто ускользнуть из моей жизни. Я слишком упрям и недостаточно благороден.

О чем это он? Он что же, следил за мной все время, пока я добиралась сюда?

– Кроме того, – продолжает он, – ты еще не до конца восстановила силы, и я не верил, что тебе, такой хрупкой, хватит сил вернуться домой.

Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь.

Он беспокоился обо мне. Даже когда думал, что я его разлюбила. Он никогда не сдавался.

– Ты шел за мной следом?

Он кивает.

А я даже не догадывалась.

– Почему же ты ни разу мне не показался?

Мор стоит, уставившись на свои ботинки.

– Ты приняла решение. Я отнесся к нему с уважением, – он усмехается, будто смеется над собой, поддевает носком осколок стакана. – Но, как видишь, в конце концов, я не выдержал.

И я этому безумно рада.

– Ты остановил лихорадку, – говорю я.

В его глазах появляется настороженность.

– Да, я это сделал.

– Почему? – я не свожу с него глаз.

У Мора глубокий, открытый взгляд.

– Потому что любовь помогает нам раскрыть в себе лучшее.

Я сглатываю. Если последняя пара месяцев была кошмаром, то происходящее сейчас – это чудесный сон, в котором я получаю все, о чем мечтала.

Не могу в это поверить. Я привыкла ничему не верить, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Почему же то, о чем я больше всего мечтала, должно стать исключением?

– Там, в последнем нашем доме, почему ты не сказал мне, что вылечил всех заболевших? – спрашиваю я. Два слова – и не было бы этих месяцев мучений.

Взгляд Мора тоскливый, страдальческий.

– В то время я совсем запутался. Я… не соглашался с собственными действиями, даже после того, как все было сделано. Даже после того, как я отпустил тебя. Потребовались недели размышлений, чтобы я смог прийти к согласию с самим собой. Мое сердце заговорило первым – разум вынужден был его догонять.

Лицо Мора меняется, в нем появляется ожесточенность.

– Я не должен был тебя отпускать. Нужно было выслушивать тебя, разговаривать с тобой, бороться за тебя. Только сейчас я начал понимать, насколько сложны люди.