Мор

Пирог ему все равно не понравится, он просто пытается прояснить ситуацию.

Не говоря ни слова, я толкаю пирог на его сторону стола.

Всадник замирает на мгновение, глядя на пирог, а затем осторожно отламывает кусочек вилкой.

Он подносит его к губам так, словно делал это тысячу раз, и после недолгого колебания кладет кусок в рот.

Я наблюдаю за ним, как зачарованная. Попробовал бы кто-нибудь другой лишить меня пирога, ему бы не поздоровилось. Но Мор впервые пробует человеческую еду, а что подвернулся именно яблочный пирог – это просто совпадение. Все это время лицо Мора остается совершенно бесстрастным.

Ему не нравится. Хвала Иисусу, ему не понравилось.

Опустив вилку, всадник смотрит на меня с убийственно серьезным лицом.

– Ты была права.

Правда? В чем? Я в недоумении морщу лоб.

– Если не нуждаешься в чем-то, это еще не значит, что ты не можешь получать от этого удовольствие.

С этими словами он отправляет в рот еще кусок пирога.

– Эй, что ты делаешь? – в моем голосе столько возмущения, что даже самой становится неловко.

– Ем.

– Значит… тебе нравится? – уточняю я.

– Ты хочешь торжественных извинений? – спрашивает Мор. – Хочешь, чтобы я признал, что был неправ?

Нет, спасибо большое, я просто хочу, чтобы ты перестал наслаждаться моим краденым пирогом.

– Ты, кажется, говорил, что еда – наклонная плоскость, по которой можно скатиться к человеческой испорченности? – при этом я пытаюсь подтянуть блюдо с пирогом ближе к себе и хватаю кусок.

Он немного выдохся, лично я люблю пироги горячими, но все равно это божественно, ничего не скажешь.

Всадник возвращает блюдо на свою сторону стола.

– Я размышлял об этом, – он отламывает еще кусок. И он просто… исчезает во рту этого монстра. – Пища сама по себе не является порочной.

Я дотягиваюсь до пирога.

– Но, возможно, порочно потакание слабостям.

Теперь, когда я убедилась, что он может есть, тревога почему-то уходит. Только верните мне мой пирог. Большего я не прошу.

– Возможно, – согласно кивает Мор. Это не мешает ему налегать на десерт, причем куски он заглатывает просто пугающе огромные.

Пирог исчезает на глазах, по большей части во рту сидящего напротив типа – типа, который вообще не нуждается в пище.

Положение – дерьмовей не придумаешь.

Когда мы заканчиваем, Мор откидывается на спинку стула, непринужденно положив ногу на ногу. Есть в этой ситуации какая-то чудовищная обыденность. Мужчина и женщина завтракают вдвоем. Нетрудно вообразить себе всадника без золотой короны, без доспехов и оружия. Нетрудно представить его обычным человеком.

И это очень, очень опасно.

– Я был неправ, – негромко говорит он, заглядывая мне в глаза.

– Насчет чего? – рассеянно интересуюсь я, подбирая с тарелки последние крошки.

Да, вот такая я жалкая.

– Потребления пищи.

Я смотрю в его синие глаза.

Он не отводит взгляда. Не понимаю, что ему от меня нужно.

Я дергаю плечом.

– Клево.

Мор переводит взгляд на мои губы.

– Иногда ты используешь очень странные слова.

И это говорит парень, обозвавший ванную отхожим местом.

Я отворачиваюсь по той единственной причине, что снова обращаю внимание на то, как красив Мор, когда у него хорошее настроение.

За окном, замечаю я, по-прежнему беснуется непогода. Ливень не утихает. Знаю по опыту, что в такой холод струи дождя обжигают, как лед.

– Пожалуйста, давай сегодня останемся здесь.

Эта просьба сама собой срывается с моего языка.

– Пожалуйста? – в его глазах вспыхивает огонь.

Черт.

Он же обожает это слово.

Он со скрипом отодвигает стул.

– Полагаю, смертная, ты только что определила, каким будет наш сегодняшний день.

Глава 17

Чтоб он провалился, этот холод, и всадник вместе с ним.

Зубы выстукивают непрерывную дробь, а Джули мерно цокает копытами ей в такт. Несмотря на все слои одежды и шерстяное одеяло, в которое я кутаюсь, дрожь не унимается.

Возможно, я единственная канадка, которая не переносит холода. Все остальные вокруг такие: Ой, солнышко, какая прелесть! Оно такое холодное, что может воду заморозить? Нормально, пойду гулять в футболке! Но я не похожа на этих морозоустойчивых гибридов человека и ледяной сосульки.

Подозреваю, что меня подменили в роддоме.

– С-сколько ещ-ще ех-хать? – с трудом выговариваю я, заикаясь из-за дрожи.

Долго я не выдержу, умру от переохлаждения. Какая ирония судьбы. Заложница Мора умирает не от лихорадки, а от природного явления.

Всадник смотрит на меня сверху вниз и крепче прижимает к своей несокрушимой металлической броне.

– Точно не знаю, – наконец удостаивает он меня ответом. – Ты можешь спросить повежливее и помочь мне решить.

Подразумевается, что если я снова скажу пожалуйста, то сама же и испорчу все дело.

– А можешь молчать, и мы будем скакать всю ночь напролет.

Я изворачиваюсь, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Т-ты – с-самый н-надменный п-придурок, к-которого я встречала!