Мор, ученик Смерти

заклинания, трех кусочков дерева и четырех унции мышиной крови. Но ни одному

достойному остроконечной шляпы волшебнику и в голову не придет ограничиться чем-то

столь маловнушительным; в глубине души он знает, что если заклинание не

сопровождается зажиганием желтых свечей и курением большого количества редкостных

фимиамов, если во время Обряда на полу не рисуются круги мелками восьми различных

цветов, а в районе священнодействия не бурлят варевом парочка-троечка зловещего вида

котлов, то о таком заклинании просто не стоит задумываться.

Восемь волшебников, каждый на своем боевом посту на одной из восьми вершин

огромной церемониальной октограммы, раскачивались и монотонно распевали, раскинув

руки и касаясь кончиками пальцев магов по обеим сторонам от себя.

Но что-то не клеилось. Правда, в самом центре живой октограммы образовался сгусток

тумана, но он извивался и крутился вокруг своей оси, отказываясь фокусироваться.

— Еще энергии! — воззвал Альберт. — Подбавьте еще энергии!

На какое-то мгновение в дыму появилась фигура, одетая в черное и сжимающая в руке

посверкивающий меч. Альберт выругался, вглядевшись в бледное лицо под капюшоном:

оно было недостаточно бледно.

— Нет! — возопил Альберт, ныряя внутрь октограммы и ощупывая цепкими руками

мерцающую фигуру. — Не ты, не ты…

А в это самое время, в далеком-далеком Цорте, Изабель забыла, что она дама, сжала

кулак, разъяренно прищурилась и врезала Мору в челюсть. Мир вокруг нее взорвался…

А на кухне «Реберного Дома Харги», брызгая шипящим маслом и распугивая котов, с

оглушительным грохотом полетела на пол раскаленная сковородка…

В огромном зале Незримого Университета произошло все сразу <Утверждение не

вполне точное. В философской среде принято считать, что кратчайший временной

промежуток, в течение которого что-либо может произойти, составляет тысячу

миллиардов лет.>.

Колоссальная сила, прикладываемая волшебниками к царству теней, внезапно нашла

нужную точку и сконцентрировалась на ней. Подобный застрявшей в горлышке и не

желающей выниматься пробке, похожий на сгусток яростного кетчупа, выскочивший из

перевернутой бутылки вечности, в центре октограммы приземлился Смерть и выругался.

Лишь на долю секунды Альберт опоздал осознать, что находится внутри

заколдованного кольца. Он сделал было движение к краю, но пальцы скелета ухватили его

за край мантии…

Волшебники, то есть те из них, которые удержались на ногах и не потеряли сознания, с

удивлением заметили, что Смерть в фартуке и держит в руках котенка.

— Зачем тебе понадобилось ВСЕ ИСПОРТИТЬ?

— Все испортить? А ты видел, что натворил мальчишка? — огрызнулся Альберт, еще

пытаясь дотянуться до периметра кольца.

Смерть вздернул череп и принюхался.

Звук прорезался сквозь все остальные звуки в зале и заставил их утихнуть.

Это был звук того рода, который раздается в сумрачных закоулках снов и от которого

вы просыпаетесь в холодном поту, охваченные смертным страхом.

Это было гнусавое сопение, слышимое из-под двери, за которой скрываются

неописуемые ужасы. Оно походило на сопение ежа, но в таком случае этот еж в

буквальном смысле срезает углы домов и расплющивает в лепешку грузовики. Это был

звук, который вам не захотелось бы услышать дважды; вам и однажды не захотелось бы

его услышать.

Смерть медленно выпрямился.

— ТАК ОН ПРЕЗЛЫМ ЗАПЛАТИЛ ЗА ПРЕДОБРЕЙШЕЕ? УКРАСТЬ МОЮ ДОЧЬ,

ОСКОРБИТЬ СЛУГ И РАДИ ЛИЧНОГО КАПРИЗА ПОСТАВИТЬ ПОД УГРОЗУ

ЦЕЛОСТНОСТЬ ТКАНИ САМОЙ РЕАЛЬНОСТИ? О, БЕЗРАССУДНЫЙ, ДОВЕРЧИВЫЙ

ДУРАК, Я БЫЛ БЕЗРАССУДНЫМ СЛИШКОМ ДОЛГО!

— Хозяин, будь добр, отпусти мою мантию… — начал Альберт. И уловил в

собственном голосе молящие нотки, которых там раньше не было.

Смерть пропустил мимо ушей его жалостный призыв. Он щелкнул пальцами. В

воздухе точно щелкнули кастаньеты, и завязанный вокруг его талии фартук занялся

множеством свирепых язычков пламени, которые тут же съели его.

Котенка, однако, Смерть бережно поставил на пол и мягко оттолкнул ногой.

— РАЗВЕ Я НЕ ОТКРЫЛ ПЕРЕД НИМ ВЕЛИЧАЙШУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ?

— В точности так, хозяин, и теперь, когда ты узрел все в истинном свете…

— РАЗВЕ НЕ ДАЛ ЕМУ НАВЫКИ? УМЕНИЯ? ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ КАРЬЕРЫ?

ПЕРСПЕКТИВЫ?

РАБОТУ, КОТОРОЙ НЕ ЛИШИШЬСЯ НИКОГДА?

— Правда ваша, вот если бы еще ты отпустил меня…

Перемена в голосе Альберта стала разительной. Трубные аккорды приказов уступили

место умоляющим пикколо. Фактически он говорил с неприкрытым ужасом. Но тут ему

удалось поймать взгляд Ринсвинда и прошипеть:

— Мой посох! Кинь мне мой посох! Пока он внутри круга, он уязвим! Дай мне мой

посох, и я вырвусь!

— Чего-чего? — не понял Ринсвинд.

— О, МОЯ ОШИБКА, ЧТО Я УСТУПИЛ ТОЙ СЛАБОСТИ, КОТОРУЮ ЗА

НЕИМЕНИЕМ ЛУЧШЕГО СЛОВА НАЗОВУ ПЛОТЬЮ!

— Мой посох, идиот, мой посох! — скороговоркой выпалил Альберт.

— Извини, не расслышал?

— БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, МОЙ ВЕРНЫЙ СЛУГА, ЗА ТО, ЧТО ПРИВЕЛ МЕНЯ В

ЧУВСТВО, с мрачной торжественностью заключил Смерть. — НЕ БУДЕМ ЖЕ ТЕРЯТЬ

ВРЕМЕНИ.

— Мой пос…!

Раздался взрыв. Воздух рванулся внутрь круга. На какое-то мгновение огоньки свечей

вытянулись, образовав линии, и угасли.

Прошло какое-то время.

Затем голос казначея откуда-то с поверхности пола произнес: