Моралии на книгу Иова

И потому всемогущий Бог еще больше устраняет слепоту нашего неведения, когда помогает нам понять Его суды, сказывая которые Своими отверстыми устами, Он продолжая далее, чтобы усовершить нас в познании, вещает:

6

6. Чтобы явить тебе тайны премудрости и то, что разносторонен закон Его[173].

Людские дела являются делами Божественной премудрости, когда Всемогущий Бог управляет тем, что творит, совершает благо, которое Он предпринимает и, поддерживая, помогает тем, которых освещает светом Своего посещения. Ведь, вместе с тем, ясно, что Он промышляет о благе для тех, кого Он создал по <Своей> благодати. И когда Он подает духовные дарования, Он Сам совершает то, что Он предпринял по долгу Своей благости. Когда же Бог оставил тех, которых сотворил, это непостижимые дела Вышней премудрости; когда благо, которое Он предпринял, Он отнюдь не довел до конца; когда Он просвещает нас светлостью Своего явления, и, в то же время, попуская искушения плоти, поражает тьмою слепоты; когда Он вовсе небрежет о тех жертвах, которые принял; когда и ум наш Он побуждает желать Его когда Он вызывает и наш ум желать Его и, в то же время, по сокровенному <Своему> суду, утесняет нас нашей немощью.

7. Бесспорно, немногие могут исследовать тайны Его премудрости, но постигнуть <их> никто не может, поскольку то, что <Его> бессмертная премудрость не несправедливо промышляет о нас больше, чем мы сами о себе, на самом деле справедливо, хоть мы, смертные, еще не ведаем <того>. Но созерцать самые эти тайны Его премудрости — это еще только видеть непостижимую Его силу, поскольку, хотя мы и неспособны к исследованию Его советов, но через эту нашу неспособность мы вернее познаем Того, Кого боимся. К тем же тайнам Его премудрости устремлялся Павел, когда говорил: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? [174]Выше он также, изнемогая в таковом исследовании, и, тем не менее, продолжая в изнеможении от собственной немощи, прежде сказал: А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал? [175]Поэтому тот, кто не может постигнуть тайн Божиих, обращается к познанию своей немощи, а также приходит к бессилию своей учености, чтобы, — скажу так, — не постигнув тайн премудрости, он оказался постигшим, потому что, когда он изнемог в исследовании советов Всевышнего, то познал, что лучше смиренно благоговеть. И кого собственная немощь отвратила от глубокого познания, с тем соединилось смирение. Так что Софар и сведущ по стремлению к знанию, и невежда по дерзости напыщенной речи, потому что сам он, пожалуй, не имеет убедительности, <но> желает иметь <ее> в Лучшем [176], говоря: Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости [177].Он также в желании представляет эту премудрость, которая ценится больше друга, когда далее прибавляет: И что разносторонен закон Его [178]. Как в данном месте следует понимать закон Божий, если не как любовь, посредством которой всегда собираются заповеди жизни в уме, словно содержимые в действии? Ведь об этом законе говорит голос Истины: Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга [179]. О нем Павел говорит: Любовь есть исполнение закона [180]. О нем он говорит опять: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов [181]. Ведь что скорее может пониматься под законом Христовым, как не любовь, как не то, что мы тогда действительно исполняем <его>, когда носим бремена братьев по любви?

Нравственный смысл