Моралии на книгу Иова

8. Но тот же закон называется и разносторонним, потому что усердная в заботливости любовь, распространяется на все дела добродетели. Хоть она и начинается с двух заповедей, но простирается на бесчисленное <их> множество. Так, начало этого закона — любовь к Богу и любовь к ближнему. Но любовь к Богу имеет три проявления, потому что <нам> заповедано любить Создателя всем сердцем, всей душой и всей крепостью [182]. Поэтому, на самом деле, должно заметить, что Божие слово, когда заповедует любить Бога, не только говорит, чем <мы должны любить>, но и — как сильно, когда присоединяет: всем, — очевидно, для того, чтобы желающий в совершенстве благоугодить Богу ничего своего не оставлял для себя. А любовь к ближнему разделяется на две заповеди, поскольку некий праведник говорит: Что ненавистно тебе самому [потерпеть от ближнего], [смотри и ты] того не делай никому [183]. И Истина Сама от Себя говорит: Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними [184]. Явно, что одной из этих двух заповедей Завета сдерживается злоба, а другой — вводится доброта, чтобы каждый, не делая зла, которое не хочет претерпеть, <сам> отступил от злого дела и, опять, делая добро, которое каждый желает, чтобы ему оказывали, от доброты побуждал себя <заботиться> о пользе ближнего. Но, разумеется, когда об этих двух заботах размышляют с усердием, сердце простирается к бесчисленным делам добродетелей, чтобы беспокойный ум не воспламенялся похотями к <чему-либо> привходящему неподобающему и не нерадел о должном при допущенном покое. Ведь, когда он остерегается делать ближнему то, чего сам отнюдь не хочет потерпеть от него, то с напряженным вниманием наблюдает за собой, чтобы не возгордиться, и не губить <свою> душу, вознося ее до презрения ближнего, <и,> чтобы лихоимство не мучило помысла всякий раз, когда оно простирает его к желанию чужого, он подавляет его. Да не оскверняет сердце гордость и да не растлевает его недозволенным, если оно подвластно похотям, да не ожесточает <его> гнев и да не воспламеняет <его> до причинения обиды, да не снедает <его> зависть и ревность к чужому благополучию да не доводит его своим пламенем, язык да не увлекается беспорядочно болтливостью и да не доходит до допущения враждебности, да не возбуждает ненависти злоба, и уста да не озлобляются до произнесения проклятия. И опять, когда он помышляет делать другому то, чего сам желает от другого, он, конечно, отплачивает тем, чтобы за зло воздавать добром, а за добро — еще большим добром, чтобы к дерзким проявлять кротость долготерпения, чтобы изнемогающим от болезни злобы оказывать добрую милость, чтобы несогласных соединять миром, чтобы согласным внушать желание истинного Мира, чтобы нуждающимся уделять необходимое, чтобы заблуждающимся указывать правильную стезю, чтобы обиженных утешать словом и сочувствием, чтобы воспламененных похотями в мире сем унимать порицанием, чтобы рассуждением смягчать угрозы властителей, чтобы облегчать скорби от притеснителей как можно более действенной помощью, чтобы противящимся внешним противопоставлять терпение, чтобы надмевающимся своим с терпением предоставлять учение, чтобы кротость настолько умеряла ревность против грехов подчиненных, чтобы она не ослабляла усердия к праведности, чтобы ревность о наказании воспламенялась настолько, чтобы при воспламенении не преступить пределов любви, чтобы благодеяниями в неблагодарных пробуждать любовь, чтобы с любовью оказывать услуги всем благодарным, чтобы молчать при невозможности исправить недостатки ближних, и чтобы бояться молчания как согласия при возможности исправить их словом, чтобы так воспринимать το, о чем умолчано, чтобы не возгревать в <своей> душе яд негодования, чтобы воздавать добротой недоброжелателям и чтобы, притом, при милости не отступить от справедливости, чтобы употреблять для ближних все то, что наиболее полезно, но не гордиться при употреблении этого, чтобы так страшиться пропасти самомнения при раздаянии благ, чтобы, при этом, не прекратить упражнения в добрых делах, столько уделять из того, что имеется, насколько простирается щедрость Воздающего, какова она есть, чтобы при раздаянии земного не помышлять о своей скудости, превышающей нужду и при пожертвовании дара свет радости не омрачать печалью.