Морально безнравственные by Верóника Ланцет

— Отправить мою мать обратно в Италию, — отвечает он, выражение его лица серьезно.

Мои глаза немного расширились от его ответа, но я решила сменить тему, не желая быть причиной разрыва между матерью и сыном.

— Твоя мать и Джианна.... были подружками в течение долгого времени? — спрашиваю я, пытаясь понять гнев его матери по отношению ко мне.

— Мама и Джианна? — Энцо поднимает бровь, забавляясь. — Никогда. Раньше они терпеть друг друга не могли. Мама всегда ругала Джианну. Пока не появилась ты, то есть.

— Понятно.

Она поступает по старинке: «Враг моего врага — мой друг», — и все для того, чтобы заставить меня страдать. Но почему?

— Ну вот, все готово, — говорит он после того, как накладывает пластырь на мое колено.

— Спасибо. — Я опускаю юбку, внезапно чувствуя себя немного неловко. Наверное, это первый раз, когда мы нормально поговорили, не ссорясь.

— А теперь иди переоденься. Нам нужно кое-куда съездить.

— Куда?

— Навестить мою сестру.

 



 

Я смотрю в окно машины, рассматривая чужие дома. Энцо не произнес ни слова с тех пор, как мы выехали из дома, и почему-то тишина становится оглушительной.

— Почему твоя сестра в монастыре? — наконец спрашиваю я.

Мне известно, что у него есть взрослые сестры, которые уже замужем, поэтому я была удивлена, услышав о сестре, живущей в монастыре.

Его черты лица напряглись от моего вопроса, а руки крепче вцепились в руль.

— Она воспитывает там свою дочь, — его ответ короткий и отрывистый, но это только усиливает мое любопытство.

— А как насчет отца? Она не замужем?

Он не отвечает. Вместо этого нажимает ногой на тормоз, останавливая машину на обочине.

— Она не замужем. И я не хочу слышать, как ты говоришь об этом при ней, — я хмурюсь, ошеломленная его реакцией.

— Но…

— Она была изнасилована. Два года назад. Так она забеременела. Мой отец не мог терпеть такой позор в своем доме, поэтому он отправил ее в церковь Сакре-Кер. — Невозможно ошибиться в том, что Энцо глубоко переживает за свою сестру, но только не по тому, как он едва держит себя в руках, объясняя обстоятельства ее изгнания.

— Я ничего не скажу, — отвечаю я, и он вынужденно кивает, так что я чувствую себя обязанной объясниться. — Я не смотрю на нее свысока, знаешь ли. Нет ничего позорного в том, что она захотела оставить своего ребенка. — Он бросает на меня взгляд, прежде чем резко ответить.

— Скажи это всем тем людям, которые распинали ее за этот выбор.

— Я удивлена, что твой отец не сделал больше. Он не кажется мне склонным к компромиссам.

Энцо усмехается, направляя машину по дороге.

— Нет. Мне пришлось с ним договариваться. Ты поймешь, Аллегра, что мой отец не заботится ни о ком, кроме себя — и денег.

— Что ты сделал? — мне страшно спрашивать, особенно видя, как его лицо застыло, а вены на руках выделяются, когда он держит руль.

— Я заплатил ему то, что, по его мнению, он потерял с ней, — говорит он загадочно, и я хмурюсь.

— Я не понимаю.

— Он собирался отобрать у нее ребенка, а потом продать ее по самой высокой цене — единственное, что он еще мог для нее сделать. Поэтому я нашел способ сделать его счастливым.

Я не думаю, что он дает мне полную картину, и когда он не говорит больше подробностей, я оставляю эту тему. Мне кажется, это первый раз, когда я вижу такую реакцию Энцо... столько эмоций, излучаемых им.

Мы едем еще некоторое время, пока наконец не достигаем места назначения.

Сакре-Кёр — внушительный, окруженный крепкими стенами. Он больше похож на тюрьму, чем на монастырь. У меня почти возникает искушение спросить, правильно ли мы доехали, но мне не кажется, что Энцо воспримет такую шутку.

Он берет меня за руку и ведет к входу. Сначала мы проходим через охрану, а затем нас встречает сестра, которая проводит нас в одно из общежитий.

Снаружи все здание кажется немного обветшалым, и это подтверждается, когда мы входим внутрь и поднимаемся по лестнице в маленькую комнату в конце первого этажа.

Энцо тихонько стучит, и дверь открывает красивая женщина с ребенком на руках. Ее глаза — идентичные глазам Энцо, — расширяются, прежде чем она обнимает нас, не забывая о младенце, который спит в ее объятиях.

— Энцо! — восклицает она, и на ее лице появляется выражение чистого счастья. — Я скучала по тебе.

— Лина, а как поживает моя любимая племянница? — его голос полностью меняется, когда он обращается к сестре, и я вдруг чувствую себя незваным гостем в этой идеальной семейной сцене.

— Наконец-то спит. Пойдемте, — она приглашает нас войти внутрь.

Комната крошечная, в ней только кровать и комод. Повсюду разбросаны детские вещи, и я удивляюсь, как она справляется в таких стесненных условиях.

Я захожу внутрь и наблюдаю, как Энцо берет ребенка из рук сестры, прижимая ее к своей груди.

— Клянусь, она становится все больше и больше с каждым разом, когда я ее вижу.

— Она так быстро растет… — Лина качает головой, на ее губах играет улыбка.

— И... - она прервалась, повернувшись ко мне, и нахмурила лоб.

У семьи Энцо, должно быть, потрясающие гены.