Морально нечестивый by Верóника Ланцет

— Ты всегда прогоняешь демонов. — Я открываю глаза и позволяю слезам течь. Мне не страшно показаться слабым перед ней. Только осознание того, что она рядом, заставляет меня чувствовать себя таким сильным.

— Марчелло, ты... — Она смотрит на меня с благоговением. Не теряя храбрости, я делаю следующий шаг и беру ее руку в свою. Я издаю громкий стон от ощущения. Я нерешительно обхватываю ее руку пальцами, и мне приходится потратить минуту, чтобы выровнять дыхание. Человеческий контакт. Неболезненный человеческий контакт. Впервые за десять лет.

— Лина, — хриплю я, желая передать все, что чувствую сейчас, но не могу.

— Шшш, все хорошо, — шепчет она и переплетает наши пальцы.

Я смотрю на наши соединенные руки, кажется, целую вечность.

— Я могу прикоснуться к тебе, — говорю я, больше для себя.

Может быть, я все еще заперт в своем сознании. При этой мысли меня охватывает глубокое разочарование. Это было бы не в первый раз... Каждую ночь я засыпаю с мыслями о Каталине. Мечтаю прикоснуться к ней, поцеловать ее.

— Это реально? — шепчу я, поднимая глаза, чтобы посмотреть на нее, умоляя ее сказать мне, что это так.

— Это реально. Я настоящая. — Ее тело придвигается ближе, и наши колени почти соприкасаются.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но обнаруживаю, что у меня заплетается язык. Она ослепительна. От ее красоты, сияющей из глубины души, у меня перехватывает дыхание. Я сжимаю ее руку. Мне хотелось бы выразить словами, как много она для меня значит.

Но я не могу.

Я не заслуживаю этого. Я не заслуживаю ничего из этого. Ни ее сострадания, ни ее утешения. И все же я так слаб, что не могу даже держаться подальше.

— Ты в порядке? — спрашивает она меня, и я просто киваю. Я подношу ее руку к своим губам для мимолетного контакта.

— Спасибо, — говорю я ей снова, мой голос полон эмоций.

— Тебе не нужно благодарить меня, — уголки ее губ приподнялись. — Мы семья.

— Семья... — повторяю я, это слово так чуждо на моем языке. Наши определения семьи по своей сути противоположны. Для меня семья всегда была связана со страданиями... для нее, похоже, это понятие включает в себя гораздо больше.

Все еще держа меня за руку, она придвигается ко мне так, что мы оба упираемся в книжный шкаф. Она вытягивает ноги, чтобы принять более расслабленную позу, и я следую ее движениям.

— Могу я спросить, почему ты ненавидишь, когда к тебе прикасаются? — Ее голос негромкий, но он как бальзам на мою израненную душу.

— У меня было не самое лучшее детство, — начинаю я и делаю глубокий вдох. — Было несколько вещей, которые произошли... — Я качаю головой. Я не могу ей рассказать, и, наверное, никогда не смогу.

— Шшш, все в порядке, ты не должен рассказывать мне сейчас. Но мне хотелось бы, чтобы ты знал, что я здесь... если тебе что-нибудь понадобится.

— Спасибо.

Мы сидим в комфортной тишине некоторое время, и я не думаю, что когда-либо раньше чувствовал себя так спокойно.

— Я... я должна признаться, — говорит Каталина, и я поворачиваюсь к ней. Ее щеки покраснели, голова низко опущена. — Я даже не знаю, как это сказать. Господи! — Она поджимает губы.

— Ты не можешь сказать ничего такого, что могло бы меня разозлить, Лина. — Я заверяю ее, и на ее лице появляется небольшая улыбка.

— Мне нравится, когда ты называешь меня Линой, — шепчет она, почти смущаясь.

— Тогда с этого момента я буду называть тебя так.

— Я... неделю или около того назад я была ночью на кухне и... услышала тебя.

— Ты слышала меня. — Я тяжело сглотнул, мне не нравится, к чему все идет.

— Тебе снился кошмар, — объясняет она, и я зажмуриваю глаза, стыд заполняет меня.

Сколько себя помню, у меня были ночные кошмары. В большинстве случаев мне помогает снотворное, но даже тогда... Мысль о том, что Каталина могла слышать меня в самый неподходящий момент, выводит из себя.

— Я не хотела вмешиваться, но я беспокоилась о тебе, поэтому вошла в твою комнату. Мне очень жаль, — настойчиво добавляет она.

— Я... я что-нибудь сделал? — В такие моменты у меня не получается контролировать себя. Надеюсь, я не причинил ей вреда.

— Ты, — начинает она, но краснеет, — поцеловал меня. — Ее голос такой тихий, что я едва могу его расслышать.

— Я поцеловал тебя? — повторяю я, почти в благоговении, и она кивает. Я поцеловал ее... и даже не помню этого.

Я ругаюсь себе под нос.

— Мне так жаль, — быстро пытается успокоить она меня.

— Не надо... Я злюсь, потому что этого не помню. Не потому, что это случилось. — Мне приходится сделать глубокий вдох. Я так долго мечтал об этом, а когда это действительно произошло, то ничего не помню об этом? — Это было хорошо? — быстро спрашиваю я, почти боясь ответа.

Она кивает.

— Думаю, да. Это был мой первый поцелуй. — Признается она, и мои глаза расширяются от шока.

Каталина, кажется, стыдится этого, поэтому я пытаюсь утешить ее собственным признанием.

— И мой тоже, хотя я этого не помню.

— Ты шутишь. — Она внезапно поворачивается ко мне лицом. — Ты хочешь сказать, что никогда ни с кем не целовался? Но как? — хмурится она.