Морально противоречивый by Верóника Ланцет

— Какому первому правилу я тебя научил, Влад? — спрашивает он, уголок его рта приподнимается, когда он внимательно смотрит на меня.

— Удалить все привязанности, — я немедленно отвечаю, сцена, в которой я убил Лулу, на мгновение вспыхивает в моем сознании.

— Действительно. Как ты думаешь, у тебя все еще есть какие-нибудь привязанности?

— Нет, сэр.

— А что тогда насчет твоей сестры? — спрашивает он, забавляясь.

— Она ничто, — я даже не думаю, когда слова слетают с моих губ.

— Это так... — он ходит по комнате, задумчиво взбалтывая жидкость в своем стакане.

Я наклоняю голову, изучая его и пытаясь понять, что происходит.

— Тогда тебе не составит большого труда убить ее, — внезапно останавливается он, поворачиваясь ко мне, его глаза проницательно оценивают мою реакцию.

— Конечно, нет.

— Замечательно. Я надеюсь, тогда это будет сделано?

Я медленно киваю, на моем лице появляется небольшая хмурость, когда до меня доходит, о чем он меня просит.

— Но вот в чем загвоздка, Влад. Я не хочу чистой смерти. Я не хочу убийства из милосердия, — ухмыляется он. — Покажи мне шоу, — он раскрывает руки в драматическом жесте, — покажи мне, как ты используешь все, чему я тебя научил!

Подойдя к своему столу, он открывает ящик и бросает мне набор ножей.

— Развлеки меня, Влад! — он наклоняет свой бокал в мою сторону, прежде чем осушить его одним глотком.

Когда я возвращаюсь в комнату, на меня наваливается тяжесть. Я не знаю, почему у меня сковывает грудь, мое "я" заперто в моем теле, клетка, которая душит меня и держит так крепко, что я едва могу дышать.

Внутри меня назревает небольшая война. Мне убить ее? Она моя сестра. Но Майлз прав в том, что привязанности только делают тебя слабым. А слабым я никогда не хотел бы быть.

Не тогда, когда я так усердно работал, чтобы очистить себя от любой слабости, которая у меня может быть.

И так, как я продолжаю рационализировать решение, ответ ясен.

Мне нужно быть сильным.

Ваня будет только тянуть меня вниз — с этой хрупкой привязанностью, которую я все еще испытываю к ней, и с присущей ей слабостью.

Я буду сильным.

К тому времени, как я добираюсь до нашей комнаты, решение принято. И каким-то образом Ваня тоже это знает.

Она пристально наблюдает за мной, когда я вхожу в комнату, спрятав нож за спиной. Когда она смотрит на мое лицо, она закрывает глаза и делает глубокий вдох. Когда она снова открывает его, на ее лице, кажется, появляется умиротворение.

Медленно, очень медленно она встает. Ее шаги шаткие, движения неуклюжие, поскольку она едва может контролировать свое собственное тело.

— Влад, — произносит она мое имя своим мелодичным голосом, и на мгновение мое сердце болезненно бьется в груди, громко и агрессивно бьется о мою грудную клетку.

И даже когда я рационализирую невероятность этого, я знаю, что что-то не так.

Я ошибаюсь.

Но я не зацикливаюсь на этом. Не тогда, когда финальное испытание в пределах моей досягаемости. Кто знает, может быть, Майлз возьмет меня к себе в помощники на полный рабочий день.

Она стоит передо мной, склонив голову набок и смотрит на меня так, как будто видит в последний раз. Как будто она знает.

— Я никогда не говорила тебе, — начинает она, внезапно отводя взгляд, — но я знаю, что ты сделал для меня.

Я дважды моргаю, хмурясь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, что ты пытался спасти меня, и в процессе ты потерял себя. И поскольку я знаю, что... это и моя вина тоже, — она делает глубокий вдох, — я не виню тебя. Я тебя нисколько не виню.

— Ваня... Ви, — зову я ее по имени, грустная улыбка на ее лице, когда она это слышит.

— Если бы не я... — она замолкает, и я замечаю слезу в ее здоровом глазу. — Может быть, ты все еще был бы собой.

— Я не понимаю, — говорю я. Как я мог потерять себя, когда наконец нашел свое призвание?

— Я знаю, что ты не понимаешь, — она качает головой.

Видя ее так близко, я понимаю, что мне нужно воспользоваться ее близостью. Открыв набор ножей, я достаю самый большой клинок, готовый выполнить свою миссию.

Но когда я поднимаю его перед ней, она не двигается. Она вообще не реагирует.

Она просто смотрит мне в глаза, слегка кивает, ожидая, что я убью ее.

И в этот момент, несмотря на всю мою убежденность в том, что я должен это сделать, несмотря на все мои рассуждения о том, что я должен убить свою собственную сестру — моего близнеца, — я обнаруживаю, что не могу.

— Я не могу, — слова выскальзывают из моего рта, мой голос едва громче шепота.

Моя грудь неприятно напряглась, напряжение пульсирует в висках, когда я смотрю на свою сестру. На то, как ее некогда красивые волосы теперь превратились в месиво из грязи и крови. Или как ее бледная кожа, которая когда-то блестела, теперь пожелтела и покрыта фиолетовыми синяками. Или какими стали ее глаза, когда-то сияющие, сейчас...

У меня перехватывает дыхание, когда нахлынули воспоминания, боль медленно усиливается, мои конечности парализует страх, когда я просто смотрю на нее.

— Я не могу, Ви, — шепчу я.