Моральное животное

Часто ли самореклама опирается на обман? Тут я, конечно же, имею в виду не наглую, жирную ложь, прибегать к которой просто опасно. Она отнимает много времени и сил, потому что лжецу приходится запоминать, что и кому он наврал, и грозит серьезными последствиями, если будет раскрыта. Сэмюэль Батлер, викторианский эволюционист (тот самый, который заявил, что курица – это всего лишь средство, при помощи которого яйцо производит на свет другое яйцо), заметил, что «лучший лжец тот, кто способен растянуть минимальное количество лжи на максимально долгое время»[506]. Отлично сказано. Есть виды лжи настолько незначительной или неопровержимой, что в ней невозможно уличить, – так вот, именно они и процветают.

Вечные истории рыбаков про то, как у них «во-о-от такая сорвалась», как раз из этой серии. Первоначально они могут сознавать, что несколько искажают факты, но уже после трех-четырех пересказов, если никто не оспаривает их правоту, и сами начинают верить в то, что говорят. Когнитивные психологи доказали, что отдельные детали истории, даже если они ложные, при многократном повторении внедряются в первоначальную память[507]. Естественно, хвастаясь сорвавшимся уловом, рыбаки перекладывают ответственность за неудачу на судьбу или иные непреодолимые обстоятельства – там, где объективная истина неуловима, открывается широкий простор для самовосхваления. Опыты доказали, что все люди склонны объяснять успехи своими заслугами, а неудачи – случайностью (волею судьбы, происками врагов, кознями дьявола)[508]. В играх на удачу мы списываем потери на невезение, а победы приписываем своему уму. И искренне верим этому.

Дарвин обожал триктрак, часто играл в него со своими детьми и, естественно, нередко выигрывал. Одна из его дочерей вспоминала: «Мы записывали дуплеты, выброшенные каждым игроком, и я была убеждена, что он бросал лучше меня»[509]. Это убеждение знакомо всем неудачливым игрокам. Оно помогает им сохранять веру в свою компетентность и, таким образом, убеждать в этом других. А еще оно обеспечивает стабильный источник дохода шулерам.

Самовозвеличивание всегда происходит за счет других. Сказать, что вы проиграли из-за невезения, – все равно что заявить, будто вашему противнику просто случайно повезло. И даже если не рассматривать игры и другие ситуации открытой конкуренции, то пройти вперед самому всегда означает отодвинуть кого-то, потому что статус – вещь относительная. Победа одного – это непременно проигрыш другого.

Вот почему борьба за статус – обычно довольно грязное дело. В небольшой группе (скажем, в деревне охотников-собирателей) человек напрямую заинтересован в том, чтобы опустить репутацию окружающих, особенно одного с ним пола и возраста. А как вы помните, лучший способ убедить других в чем-то (например, в пороках соседей) – это поверить самому. Поэтому для людей, как для представителей иерархического вида, наделенного речью, вполне естественно превозносить свои заслуги и принижать достижения окружающих. И действительно, лабораторные опыты социальных психологов подтвердили, что люди в игре не только приписывают успех себе, а вину за проигрыш перекладывают на случайность, но и в сходных ситуациях оценивают противников диаметрально противоположным образом[510]: если вас судьба испытывает, то конкурентам она благоволит; если у вас любой выигрыш – это заслуженная победа, то у конкурентов любой проигрыш – закономерный разгром.

Нередко стремление принизить окружающих нивелируется или даже исчезает вовсе, если речь идет о семье и друзьях. Но когда на кону оказывается любовный партнер или профессиональное признание, оно расцветает пышным цветом[511]. Главным критиком «Происхождения видов» Дарвина был Ричард Оуэн, выдающийся зоолог и палеонтолог, имевший собственные идеи насчет видовой изменчивости. После выхода его критической статьи Дарвин не преминул заметить: «В Лондоне все уверены, будто он обезумел от зависти, ведь в столице только и разговоров что о моей книге»[512]. Как тут понять, где самообман? Оуэн ли убедил сам себя и других, что работа конкурента хуже? Или Дарвин убедил сам себя и других, что человек, покушающийся на его статус, руководствуется эгоистичными мотивами? Вероятно, имело место и то, и другое.

Острая чувствительность, с которой люди реагируют на недостатки своих конкурентов, – одно из чудес природы. Требуются титанические усилия, чтобы сознательно сдержать это стремление, причем делать это придется регулярно. Некоторые могут, собрав волю в кулак, не отзываться о конкурентах как о никчемных людях и даже выдавать нечто шаблонно-викторианское о «достойном противнике». Однако обуздывать само стремление, непрерывное, неосознанное, всеобъемлющее, – задача, посильная, вероятно, лишь просветленному буддийскому монаху. Большинству смертных честная, непредвзятая оценка противника просто не по силам.

Скромность