Моральные фреймы политических идеологий

Оригинальный подход к исследованию «„алгоритмов“ функционирования морали в современной политике» [Капустин, 2004, с. 125] предложил отечественный политический философ Б. Г. Капустин. В некоторых аспектах его концепция перекликается с прагматической концепцией Дж. Г. Мида, но имеет и свою специфику. В объяснении взаимоотношений между моралью и политикой Б. Г. Капустин тоже считает неприемлемыми как традиционный нормативистский подход, так и утилитаристские объяснительные модели55. Его аргументация основывается на нескольких исходных дистинкциях. Во-первых, необходимо различать два типа политики в соответствии с критериями ее темпоральности и способов участия в ней человеческого разума: «большую» и «малую». «Малая политика» характеризуется самовоспроизводством всех базовых институциональных структур общества и предстает в виде рутинной деятельности. Будущее в ней присутствует лишь потенциально, она есть «поле настоящего, проецируемого на будущее в виде экстраполяции, но также на прошлое – в виде его колонизации настоящим, выстраивания истории по образцу лестницы, ведущей к настоящему…» [Капустин, 2004, с. 54]. Соответственно, в «малой политике» разум предстает в инструментальной своей ипостаси, – как калькулирующий, соотносящий вред и пользу и максимизирующий последнюю. Из этого ясно, что мораль в этом типе политики выступает в виде различных версий утилитаризма, он «буквально пронизывает „малую политику“» [Капустин, 2010, с. 353].

«Большая политика», напротив, характеризуется неопределенностью, она есть «закладывание новых начал, новых правил новой игры. Эти новые правила не вытекают логически ни из старых правил, ни из рутинного функционирования вновь сложившейся политической структуры» [Там же, с. 354]. В ситуациях революций, чрезвычайного положения или общественных катаклизмов будущее в политике присутствует актуально, отрицая настоящее; под вопрос ставятся самые основания политики, общества, институциональных структур, моральных принципов и т. д.; в ситуации неопределенности будущего резко возрастает роль ответственного политического и морального решения. Поэтому утилитаристская этика и ориентированный на факты инструментальный разум находят здесь свой предел. Напротив, «моральный разум кантианского типа снимает неопределенность будущего не через познание фактов, наличных и возможных в будущем, а через абсолютное предписание действовать, несмотря на их неизвестность» [Капустин, 2004, с. 56]. Таким образом, в первом приближении кантовская этика оказывается предпочтительнее в объяснениях взаимоотношений морали и политики, чем утилитаристская.

Однако следующее различение – типов жизненных позиций отстраненного наблюдателя за политикой (созерцателя) и ее активного участника (деятеля) – демонстрирует неприменимость кантовской этики56 в объяснениях взаимоотношений между моралью и политикой. Этот вывод следует из анализа политических последствий кантовского категорического императива о необходимости относиться к «другому» только как к цели, а не как к средству57. «Следуя этому императиву, – замечает Б. Г. Капустин, – „относиться“ к „другому“ можно безрезультатно, т. е. не меняя реальное положение „другого“, если угнетатель или неблагоприятные обстоятельства уже редуцировали угнетенного к роли „средства“» [Капустин, 2010, с. 356]. То есть фактически в такой трактовке моральной философии И. Канта речь идет о выражении сочувствия политическим делам, а не участии в них. Но возможна и другая интерпретация, достаточно лишь изменить позицию созерцателя на позицию деятеля: «…Тот же императив можно понять как предписание не допускать отношения к другому только как к средству или (что то же самое) деятельно утверждать другого в качестве цели. Следование так понятому моральному долгу непременно заставит поступать вопреки тем, кто аморально сводит „другого“ к роли только средства. Поскольку моральный долг предписывает действовать, невзирая на последствия, мы должны любой ценой… сопротивляться попранию человеческого достоинства „другого“ и его превращению в „средство“» [Там же, с. 357; курсив наш. – С. П. и М. К. ].