Море бьется о скалы

Унтер не оставил без внимания своих подопечных. Из разжалованных полицаев и «лагерных придурков» создали команду, которая работала в порту на разгрузке прибывающих из Германии пароходов. Разгрузившись, пароходы здесь же брали уголь и уходили за грузом, который следовало переправить в Германию. А переправляли в то время фашисты все, что можно было переправить из этой небогатой страны. «Если бы немцы могли, они увезли бы от нас даже скалы», — с горечью шутили норвежцы.

По просьбе денщика в портовую команду зачислили его земляка Цыгана. Почти с первых дней работы на новом месте у Цыгана завязались хорошие отношения с Никифором Бакумовым. Дело в том, что в порту у Цыгана не стало возможности сбывать кольца. Норвежцев нет, немцам же кольца лучше не предлагай: возьмет, а вместо платы сунет под нос кулак. И пропал труд…

Цыган ругал земляка:

— Догадала тебя нелегкая просить за меня. Постарался, называется. Так я ноги в два счета вытяну. Конечно… И нечего зубы скалить. Если бы я мог железом питаться, которое выгружаем…

Попытка Цыгана заиметь торговых агентов в яме оказалась почти бесплодной: агенты или не могли сбыть кольца или сбывали их так дешево, что пропадал смысл работы над ними.

В эту трудную пору и подвернулся Цыгану Бакумов.

— Просил один камрад хорошее колечко.

— Чудак человек, лучше моих ты во всем лагере не найдешь. Точно говорю. Не родился еще такой мастер… Тебе круглое или плоское? Вот…

Цыган открыл железную баночку, в которой лежало не менее десятка колец разных фасонов. Чтобы не испортить шлифовки, сохранить блеск, каждое завернуто в тонкую полупрозрачную бумажку.

— Выбирай. Может, с напайкой? Мой фасон. Никто таких не делает.

Бакумов замялся.

— Что? Не по душе, что ли?

— По душе… Платить нечем. Если бы ты поверил в долг. Сколько получу, отдам. Даже не сомневайся…

Цыган глянул на Бакумова и сказал без колебаний:

— Масть у нас одинаковая — оба черные. Бери!

Бакумов с помощью Васька и Степана довольно выгодно сбыл несколько колец, и через неделю Цыган предложил ему стать своим компаньоном. Тот согласился. Правда, большой сноровки Бакумов не проявил. Он не брался ни за расклепку колец, ни за опиловку. Но шлифовал старательно. Надев кольцо на деревянную палочку, с завидным терпением тер его о шинель или штаны. Лицо уже давно лоснится от пота, а он все трет. Цыган доволен. Доволен не столько помощью, сколько хорошим сбытом товара. Теперь к баланде можно добавить копченую селедку, кусок отварной трески или несколько картофелин. Можно при случае побаловать себя сигаретой.

Денщик редкий вечер не навешает своего земляка. От него тоже перепадает то кусочек хлебца, то похожий на медный пятак кружок колбаски, несколько сигарет или щепоть табаку. Цыган не жадничает, честно делится всем с Бакумовым.

Жизнь Цыгана пошла на лад. Он окончательно повеселел, стал еще охотнее делиться мыслями со своим компаньоном. Бакумов умело поддерживал разговор.

Однажды после ухода Аркашки он сказал:

— Никак его не пойму.

— Кого это?

— Да землячка твоего. Парень будто ничего, а такое совершил… Главное сам же рассказывает, похваляется… Откуда в нем такое?

— Ах, вон ты о чем… — Цыган, казалось, с трудом уяснил мысль Бакумова. — Значит, не поймешь? А ты особенно и не старайся… Не ела душа чесноку, так и не воняет…

— Вот именно воняет, — возразил Бакумов.

Цыган сделал неожиданный поворот:

— Душно. Свеженького воздуха хлебнуть не желаешь? Пошли!

Когда они вышли из барака, Цыган, взяв за рукав Бакумова, подтянул его к себе.

— Хочешь начистоту, чтобы ничего между нами не было?

— Давай на чистоту, — равнодушно согласился Бакумов.

— Ну, так слушай…

Оказывается, Аркашка вовсе не Аркашка, а Виктор. И командира партизанского отряда, который до войны был директором школы, он не выдавал. Его выдал одноклассник Виктора Аркашка Штемин. Толстый, снулый стервец позарился на деньги, которые фашисты обещали за командира отряда. Виктор, будучи связным отряда, среди белого дня привел его, мокрого и дрожащего от страха, к партизанам. На лесной поляне состоялся короткий суд. Шлепнули.

Ночью отряд ворвался в село и полностью разгромил немецкий гарнизон, снял с виселицы своего любимого командира. А через несколько дней партизаны сами влетели в ловушку. Дрались насмерть. Неизвестно, остался ли кто в живых. Виктор и контуженный Цыган попали в лапы фашистов. Вот тогда-то Виктор и выдал себя за предателя Аркашку Штемина, а Цыгана за своего пособника. Виктор знал, что немцы, с которыми был связан предатель, погибли, и поэтому вел себя смело, настойчиво требовал выплаты наградных за оказанную услугу. Немцы не стали особенно утруждать себя проверкой, а отправили пленных в лагерь. Однако в личных карточках Виктора и Цыгана появилась соответствующая запись, которая не раз спасала земляков от издевательств и голода. Только поэтому они угодили в авиационную часть, а здесь Виктор — в денщики, а Цыган — в портовую команду.

Рассказ Цыгана озадачил Бакумова. Так ли все это? Возможно, земляки делают очередной ловкий ход, чтобы войти в доверие.