Море дышит велико

На Мыльникове была хорошо пригнанная роба довоенного образца. Если бы не ленточка с боевым номером, пришитая слева на кармане, рабочее платье из льняного полотна с острыми стрелками на брюках вполне могло сойти за летний Костюм. И тельняшка у него была фильдекосовая. И бледно-голубой травленый хлоркой воротничок выглядел как подкрахмаленный. Усики Богдан подбривал. Будто темный проводок лежал над верхней губой. А глаза искрились вроде контакторов. Старшина всем обликом вызывал у Чеголина острую неприязнь, и теперь пришла пора проверить его работу в центральном посту. Однако напряжение источников питания в посту оказалось в норме. Линейные проводники нигде не замыкались на корпус. Контакты общего минуса надежно закреплены повсюду, вплоть до коробки «Ж». Но схема была рассогласована. Более того, она давала незакономерный разнос, всякий раз на иное число делений.

— Следовательно, причины не знаете? Так. О готовности к стрельбе доложили, не проверив? Какой же вы, к чёрту, специалист?

Вскинув ухоженную голову, Мыльников с эдаким прищуром замерцал голубыми разрядами.

— «Дроб палучаатса, Багдан!» — добавил главстаршина Буланов, который старался не глядеть на холодно-насмешливого командира боевой части.

— Что за «Богдан»? Есть старшина второй статьи, который следит за своей прической, а дела не знает.

Лейтенанту ужасно хотелось заодно отчитать и своего помощника, но за последние месяцы он всё же понял — всему свое время и нотацию придется отложить. Между тем Буланов увидел, что Богдан Мыльников «завелся» и в таком настроении был способен на поступки, о которых сам же потом и жалел. Иван Аникеевич Буланов служил с Мыльниковым давно, начиная с рядовых краснофлотцев. Неуместное обращение Буланова к артэлектрику тотчас остудило его. Поколебавшись, Мыльников доложил:

— Иногда нарушается регулировка тормозной пружины…

Он откинул крышку главного блока, где по большому диску бегало обрезиненное колесико, перемещаясь от центра к периферии и, в связи с этим, крутясь то быстрее, то медленнее. При нарушении нажима колесико пробуксовывало на диске, внося искажения в центральную наводку орудий.

— Почему ослабла пружина? — не отступался лейтенант, когда было установлено, что приборы врали именно из-за неё.

— Усталость металла, — тут же нашелся Мыльников. — Даже сталь не выдерживает, не говоря уж о людях.

— При чем здесь люди?

— А при том, что всё надоело. Глаза бы не глядели… Игрался со штурвальчиками ещё до войны. Тогда ладно — пять лет — срочная служба. Только собрался домой — «Вставай страна огромная…», и ещё четыре года долой. А сейчас? На кой ляд ещё два года? Всего получается одиннадцать…

— Распустить всех по домам сразу нельзя. Газеты читаете?

Мыльников дернул плечом, показывая, что воинственные призывы бывшего британского премьера ему до лампочки.

— Придет время — отпустим! — разъярился командир боевой части. — А чтобы впредь не распускались, посидите две недели без берега. Ясно?

— Ну, товарищ лейтенант… Смотрите не профитиляйте…

— Ещё две недели за пререкания. Всего, значит, месяц!..

Через час сторожевой корабль «Торок» полным ходом следовал в квадрат, заштрихованный на карте красной тушью с предупредительной надписью: «Район, запретный для плавания». Где-то там находился буксир с железным понтоном. Латаная-перелатаная парусина, натянутая между мачтами плота, превращала его в «корабельный щит», который следовало обнаружить и поразить чугунными снарядами без взрывчатки. Лейтенант Пекочинский во главе группы наблюдателей уже находился на борту буксира, поджидая момент, когда придется замерять теодолитом падение каждого снаряда и фотографировать всплески.

Первая зачётная стрельба никогда не бывает особенно сложной. Утренний инцидент с Мыльниковым можно было считать исчерпанным, раз неисправность обнаружена и ликвидирована. Всё так, но главный старшина Буланов стал потом навязывать Артёму свои советы:

— Такая обида ни к чему. Опять же после стрельбы назначено прибыть в Архангельск…

— Ну и что?

— Там у Богдана жена и пацанка…

— Пусть обижается на себя. И не вам бы заступаться. Ручались за подготовку материальной части? Чего теперь стоят ваши гарантии?

Буланов замолчал. Но теперь, несмотря на личную доскональную проверку, сам лейтенант Чеголин уже не чувствовал себя абсолютно уверенным и терзался, хорошо представляя, что любая мелочь способна вылезти осечкой, пропуском или затяжным выстрелом. Может быть, следовало информировать командира корабля о том, что старшине второй статьи Мыльникову всё надоело и на всё наплевать? Но тогда с Артёма наверняка спросят за плохое воспитание подчиненных. Или того хуже: капитан-лейтенант Выра либо помощник начальника штаба Нежин, который был по совместительству флагманским артиллеристом, начнут вникать в детали и обнаружат, что у самого Чеголина отсутствуют таблицы для стрельбы с уменьшенным практическим зарядом.