Море дышит велико

— Не пугайте! Сам знаю, что это обычная просту­да. Пройдет!

— Необходим стационар. Я доложу флагманскому врачу.

— Запрещаю! Категорически! — Выра даже поду­мать не мог о госпитале, том самом, где в медицинской канцелярии... — В общем, так: лечи здесь!

Понадеявшись на ударные дозы сульфидина, Мо­чалов отступился. Что ему оставалось, если все сред­ства связи в руках у командира?

Когда снимались с якоря, Выра лежал в тяжелом забытьи. Доктор настоял, чтобы командира корабля не тревожили, и Артём Чеголин согласился. Но толь­ко это была полумера. С подозрением на пневмонию надо действовать радикально, и Мочалов страдал, по­нимая, что на это у него не хватило характера.

Ничего нет хуже гиподинамии, иначе говоря, вы­нужденного безделья. Койка с доктором то и дело валилась на письменный стол. Встроенный платяной шкаф падал плашмя, с кряхтеньем поднимался и сно­ва падал, шатаясь из стороны в сторону. И всё стона­ло, хрипело, грубо кашляло, будто сторожевой корабль тоже нуждался в горчичниках и строгом постельном режиме.

— Товарищ старший лейтенант, — возник на поро­ге вестовой Бирюков, который являлся также и сани­таром. — Заместитель командира просит срочно при­быть в каюту старшин.

Сверхсрочники во главе с боцманом размещались в корме, и внутреннего перехода к ним на сторожеви­ке не существовало. Клевцов не мог придумать более ехидной вводной. Повидимому, в этом и заключался обещанный им курс лечения. Роману больше всего хо­телось послать шутника куда подальше, но отныне его просьба стала приказанием, и доктор вынужден был подчиниться. Тем более пора было совершить вра­чебный «обход» единственного и весьма своенравного пациента.

Стоячий воздух в наглухо задраенной каюте больного был настоян на табачном дыме с острой приме­сью лекарств. Мочалов прислушался — тихо, включил торопливо свет и увидел: одеяло откинуто, нет рыже­го реглана. Наплевав на медицину, Выра находился на мостике.

Раздосадованный, подавленный, перебирая в памя­ти грозные осложнения болезни — абсцессы, отеки, гангрену легких, экссудативный плеврит, пневмоскле­роз — мало ли что может выкинуть ослабленный, пе­реохлажденный организм, доктор выскочил на верх­нюю палубу, надеясь перебежать в каюту старшин. Роман простить себе не мог, что раньше не посовето­вался с заместителем командира.

В узком пространстве между первой дымовой тру­бой и бортовыми надстройками клокотала вода, ручь­ями скатываясь в дырки шпигатов. Мочалов ухватил­ся за скользящую рукоять штормового леера и вдруг ощутил, что стальной трос, жестко закрепленный меж­ду надстройками, конвульсивно дергаясь, провисал, а потом обтягивался струной. Корпус сторожевика, не­смотря на коробчатый киль и прочные ребра из фа­сонных тавровых балок, прогибался наподобие позво­ночника. Доктор с удивительной ясностью представил гимнастику корабля под действием сгибательных конт­рактур: вот выгиб, как при наклоне вперед, — кифоз, затем обратный прогиб — лордоз. Медицинские терми­ны не успокаивали Романа, наоборот, подчеркивали, что для престарелого «Торока» такие упражнения чре­ваты летальным исходом.

— Назад! — вдруг заорал палубный динамик же­стяным голосом. — По верхней палубе не ходить!

Выра закашлялся в микрофон, и палубная транс­ляция вторила многократно усиленным утробным гро­хотом. Мочалов повернул назад, ощущая себя не вра­чом, а какой-нибудь бледной спирохетой. Не стоило разговаривать с Виктором Клевцовым. Заместитель ко­мандира не станет увещевать больного Выру, когда речь идет о судьбе корабля. Пустой желудок Романа, подскочив, вытолкнул горькую желчь, а волна акку­ратно слизнула её, наводя свой порядок на палубе.

В каюте Мочалов попытался расслабиться, призы­вая дремоту. Он никак не думал, что настырный Клевцов захочет настоять на своем. Минут через двадцать внезапно врубился верхний свет, и прозвучала хлест­кая команда:

— Встать!

— Выполняется последнее приказание — с палубы завернули обратно...

— А как насчет клятвы Гиппократа? — нехорошо усмехнулся Клевцов, мокрый насквозь. — Теперь и ходить недалеко. Больной доставлен в кают-компа­нию.

— Почему не в его каюту? Ясно, в таком состоя­нии командовать кораблем нельзя.

— Командовать кораблем?

— Подозреваю воспаление легких...

— И молчал? Кто вам дал на это право? Никто вам такого права не давал... — Клевцов перешел на «вы», и его протокольный тон угнетал Романа. Взамен этого тона он был согласен на всё, даже на «клистир­ную трубку».

— Хотел вызвать на рейд санитарный катер, а он разорвал семафорный бланк...

— Немедленно в кают-компанию, — перебил Клев­цов. — Там главный старшина Грудин.