Море дышит велико

На Мыльникове была хорошо пригнанная роба до­военного образца. Если бы не ленточка с боевым номе­ром, пришитая слева на кармане, рабочее платье из льняного полотна с острыми стрелками на брюках вполне могло сойти за летний Костюм. И тельняшка у него была фильдекосовая. И бледно-голубой травленый хлоркой воротничок выглядел как подкрахмаленный. Усики Богдан подбривал. Будто темный проводок ле­жал над верхней губой. А глаза искрились вроде кон­такторов. Старшина всем обликом вызывал у Чеголина острую неприязнь, и теперь пришла пора прове­рить его работу в центральном посту. Однако напряжение источников питания в посту оказалось в нор­ме. Линейные проводники нигде не замыкались на корпус. Контакты общего минуса надежно закрепле­ны повсюду, вплоть до коробки «Ж». Но схема была рассогласована. Более того, она давала незакономер­ный разнос, всякий раз на иное число делений.

— Следовательно, причины не знаете? Так. О го­товности к стрельбе доложили, не проверив? Какой же вы, к чёрту, специалист?

Вскинув ухоженную голову, Мыльников с эдаким прищуром замерцал голубыми разрядами.

— «Дроб палучаатса, Багдан!» — добавил глав­старшина Буланов, который старался не глядеть на холодно-насмешливого командира боевой части.

— Что за «Богдан»? Есть старшина второй статьи, который следит за своей прической, а дела не знает.

Лейтенанту ужасно хотелось заодно отчитать и сво­его помощника, но за последние месяцы он всё же по­нял — всему свое время и нотацию придется отложить. Между тем Буланов увидел, что Богдан Мыльников «завелся» и в таком настроении был способен на поступки, о которых сам же потом и жалел. Иван Аникеевич Буланов служил с Мыльниковым давно, начиная с рядовых краснофлотцев. Неуместное обращение Буланова к артэлектрику тотчас остудило его. Поколебавшись, Мыльников доложил:

— Иногда нарушается регулировка тормозной пружины...

Он откинул крышку главного блока, где по боль­шому диску бегало обрезиненное колесико, перемещаясь от центра к периферии и, в связи с этим, крутясь то быстрее, то медленнее. При нарушении нажима ко­лесико пробуксовывало на диске, внося искажения в центральную наводку орудий.

— Почему ослабла пружина? — не отступался лей­тенант, когда было установлено, что приборы врали именно из-за неё.

— Усталость металла, — тут же нашелся Мыльни­ков. — Даже сталь не выдерживает, не говоря уж о людях.

— При чем здесь люди?

— А при том, что всё надоело. Глаза бы не гля­дели... Игрался со штурвальчиками ещё до войны. Тог­да ладно — пять лет — срочная служба. Только со­брался домой — «Вставай страна огромная...», и ещё четыре года долой. А сейчас? На кой ляд ещё два го­да? Всего получается одиннадцать...

— Распустить всех по домам сразу нельзя. Газеты читаете?

Мыльников дернул плечом, показывая, что воинст­венные призывы бывшего британского премьера ему до лампочки.

— Придет время — отпустим! — разъярился коман­дир боевой части. — А чтобы впредь не распускались, посидите две недели без берега. Ясно?

— Ну, товарищ лейтенант... Смотрите не профитиляйте...

— Ещё две недели за пререкания. Всего, значит, месяц!..

Через час сторожевой корабль «Торок» полным хо­дом следовал в квадрат, заштрихованный на карте красной тушью с предупредительной надписью: «Район, запретный для плавания». Где-то там находился буксир с железным понтоном. Латаная-перелатаная па­русина, натянутая между мачтами плота, превращала его в «корабельный щит», который следовало обнару­жить и поразить чугунными снарядами без взрывчат­ки. Лейтенант Пекочинский во главе группы наблю­дателей уже находился на борту буксира, поджидая момент, когда придется замерять теодолитом падение каждого снаряда и фотографировать всплески.

Первая зачётная стрельба никогда не бывает осо­бенно сложной. Утренний инцидент с Мыльниковым можно было считать исчерпанным, раз неисправность обнаружена и ликвидирована. Всё так, но главный старшина Буланов стал потом навязывать Артёму свои советы:

— Такая обида ни к чему. Опять же после стрель­бы назначено прибыть в Архангельск...

— Ну и что?

— Там у Богдана жена и пацанка...

— Пусть обижается на себя. И не вам бы засту­паться. Ручались за подготовку материальной части? Чего теперь стоят ваши гарантии?

Буланов замолчал. Но теперь, несмотря на личную доскональную проверку, сам лейтенант Чеголин уже не чувствовал себя абсолютно уверенным и терзался, хорошо представляя, что любая мелочь способна вы­лезти осечкой, пропуском или затяжным выстрелом. Может быть, следовало информировать командира ко­рабля о том, что старшине второй статьи Мыльникову всё надоело и на всё наплевать? Но тогда с Артёма наверняка спросят за плохое воспитание подчиненных. Или того хуже: капитан-лейтенант Выра либо помощ­ник начальника штаба Нежин, который был по совместительству флагманским артиллеристом, начнут вникать в детали и обнаружат, что у самого Чеголина от­сутствуют таблицы для стрельбы с уменьшенным прак­тическим зарядом.