Море дышит велико

Накануне похода в Белое море, выписывая наклад­ную на получение полного боекомплекта, лейтенант совсем забыл о том, что учебный патрон снабжен ме­ньшим количеством бездымного пороха. Поэтому тра­ектория полета чугунных «ядер», рассчитанная зара­нее в таблицах, отличалась от полета боевых снаря­дов. Позаимствовать учебные таблицы на других ко­раблях было невозможно. Стомиллиметровые пушки стояли только на «Тороке».

Открыв накануне вечером хорошо известный учеб­ник Оленева, лейтенант углубился в основы внешней баллистики. Закон вертикальных понижений Сан-Роберто и постулаты жесткости траектории не помогли ему решить практический вопрос, как обойтись без забытых таблиц. Автор другого учебника, профессор Венкстерн, оглушал сосредоточенным огнем многоэтажных дифференциальных уравнений. Полный набор латинских символов с индексами из греческого алфавита, аргументы и радикалы, логарифмы и интегралы бестрепетно глядели со страниц. Выяснив, что система самых главных уравнений интегрированию не подлежит по причине их исключительной сложности, Чеголин уже был готов явиться с повинной к командиру корабля, но далее, в примечании, был изложен метод упрощения формул с некоторыми допусками.

Высшую математику в училище изучали на млад­ших курсах. Кто бы мог подумать, что чудак-препода­ватель по прозвищу «Завсягда, игрек, штрихь!» ока­жется прав в рекламе своей науки, которая, по мне­нию большинства курсантов, предназначалась лишь для украшения будущего диплома? В ночь перед за­чётной стрельбой лейтенанта Чеголина выручила имен­но высшая математика. К утру ему удалось рассчи­тать около сотни поправок на сокращение дальности полета снаряда в зависимости от уменьшения веса по­роха. Работа была адская и без гарантии точности. Каждый специалист скажет, что вычислять коэффи­циенты Сиаччи в одиночку — глупая мальчишеская самонадеянность. Но Чеголин верил в удачу. У него не оставалось иного выхода...

Цель открылась на горизонте. По величине и про­порциям — не больше спичечного коробка. Командир корабля приказал открыть огонь, и по постам разбежа­лись специально инструктированные группы записи. Установки прицела и целика, любая команда управ­ляющего огнем — всё должно фиксироваться в точно­сти, обеспечивая перекрестный контроль.

— Левый борт, полсотни! П-о-о щиту!

Голос Чеголина звенел, перекрывая рев котельных вентиляторов, и, казалось, доходил к исполнителям не через телефоны. Стволы послушно развернулись, замерев в указанном направлении.

— Снаряд практический! Заряд уменьшенный! Подать боезапас!

На полубаке и на юте раскрылись жерла элевато­ров. Патроны, каждый высотой по грудь, вылезали из погребов.

Загнав цель в риски своего бинокля, Артём первым делом оценил её протяженность в тысячных и загля­нул в таблицы с доморощенными поправками. По трем величинам требовалось определить курсовой угол «про­тивника». Лейтенант работал четко: взгляд через оку­ляры; расчет, команда, снова таблица... Итоги скла­дывались алгебраически. Всё в уме. И запись не бы­ло времени. Вот родилась команда о начальной уста­новке прицела, и оба ствола одновременно задрались на угол возвышения. А расстояние до щита уменьша­лось за минуту на полтора кабельтова, то есть пример­но на 280 метров.

— Автомат включить!

Старшина второй статьи Мыльников отрепетовал команду из центрального поста, и маленькое обрезиненное колесико, надёжно прижатое к диску прибора, начало плавно уменьшать установки прицела. А лейте­нант тем временем рассчитывал поправки на продоль­ный и на боковой ветер — «меньше половина!», на раз­ность температуры погребов с наружным воздухом — «больше три четверти!», на отступление в плотности атмосферы от средней табличной, на отклонение точки падения под влиянием вращения снаряда. Хотя подго­товка исходных данных и называлась «сокращенной», лейтенант взмок, за считанные секунды вычислив мно­жество величин, оказывающих влияние на меткость.

— Орудия зарядить!

Сверкнув жирной латунью, патроны метнулись в казенники, клацнули, захлопываясь, клиновые за­творы. На мостике зажглись багрянцем сигнальные глазки, а соседние сияли зеленым огнем, показывая, что наводчики удерживают цель.

— То-овсь!

Оставалась главная команда, ради которой и дела­лись все расчёты. И вот по сигналу ревуна стволы дружно выплюнули блеклый огонь, а грохот остался в ушах, заложив их, как пробками. Знойный ветер по­лыхнул целлулоидной гарью. Над мостиком повисла тишина. Только нервные пальцы Артёма ощущали лег­кие вздрагивания секундомера, отщелкивающего вре­мя полета снарядов. Потом в поле зрения бинокля воз­никло два белоснежных фонтана. Дальномерщик определил отклонение всплесков. Они встали, совсем ря­дом со щитом. Значит, высшая математика не подве­ла, и Чеголин едва не подпрыгнул от радости. Остава­лась сущая ерунда — довернуть пушки влево на пять делений и, получив четкий перелет, захватить цель «в вилку». Однако второй залп упал ещё правее.

— Лево десять! — нахмурился лейтенант, не пони­мая, в чем дело. — Залп!