Море ясности

Рядом, приплясывая, бежала Тая. Она не умела ходить спокойно, а всегда подпрыгивала и приплясывала, потряхивая тонкими косичками и своим серым пуховым колпачком. Она презрительно сказала:

— Ничего вы оба не понимаете про любовь.

— Ты много понимаешь!

— Побольше твоего. Мы когда в деревне жили, какие есть картины, я все перевидела.

Васька свысока поглядел на нее и, желая показать, что не она, а он тут самый старший и опытный, сказал:

— То, что ты видела, я уж давно позабыл. А ну, отойди на пушечный выстрел, а то как дам…

Васька уже несколько раз терял варежки, и теперь ему приходилось прятать в рукава свои красные от мороза руки. И портфель он поэтому носил в обнимку, прижимая его к груди. Для того чтобы выполнить свою угрозу, ему пришлось бы вытащить руки на мороз. Поэтому Тая не очень-то испугалась.

— Подумаешь, воображуля!

И пошла вперед, потрясывая тоненькими косичками.

Вот тут-то Володя и узнал все, что его интересовало: и что такое любовники, и что они делают, и для чего. Уж Васька, будьте спокойны, все выложил, ничего не утаил. Наговорил столько, что Володя сразу понял, почему взрослые держат в тайне все, что относится к любви.

И если только Васька по своему обыкновению не привирает, то теперь понятно, почему, говоря о любви, даже девчонки, которые еще сами ничего не понимают, понижают голос и хихикают, будто их кто щекочет.

Но все же Володя не сразу поверил:

— Врешь ты все!

— Это я тебе еще не все сказал.

— А я вот у Марии Николаевны спрошу.

— Так она тебе и сказала! Она и сама-то…

ТЕАТР

Во время зимних каникул всем классом два раза побывали в театрах. В драматическом и оперном. А потом Дворец культуры судостроительного комбината пригласил в гости всех ребят своего района. Перед гостями выступили детские кружки — драматический и балетный.

И, конечно, после этого весь класс дружно заболел театром. О девчонках и говорить нечего — они и без того все воображали себя артистками и балеринами. Просто противно было смотреть, как они ломаются и закатывают глаза. Ну, а сейчас у них только и разговоров, что о театре. И все по очереди отводят в уголок Милочку Инаеву и о чем-то шепчутся, советуются.

А сейчас мальчишки и те не устояли.

Оказалось, что все как-то связаны с театром.

Павлик Вершинин своим певучим, девчоночьим голосом сообщил:

— А у меня брат в театре электриком работает. Я, когда захочу, к нему хожу. Он на самом верху сидит. Видали, где все прожекторы? Вот он там и сидит. Там у него здорово! Есть прожектор, называется «пушка». А еще бывает «пистолет»…

Володя рассказал про Елению:

— Дают ей простой мешок, она его так раскрасит, что смотришь и думаешь: золотая вышивка. А один раз из простой рогожи ковер сделала. Никто не верит даже, что рогожа.

О Милочке и говорить нечего — в театре она свой человек. И она знает такие театральные слова, которых не знает ни один человек в классе: «Разводка. Ремарка. Пауза…» И уже совсем чудесные слова: «Вошла в образ…»

Нечего и говорить, что любимыми книгами в классе сделались пьесы. В класс натащили много всяких сборников и журналов с пьесами. Особенным успехом пользовалась какая-то драма без названия, так как первые и последние страницы были оторваны. Но все равно эта пьеса понравилась всем, а особенно мальчишкам. Тут было все, что надо для отважных, готовых на все сердец: отчаянные сражения, схватки разбойников с полицией в горах на краю пропасти. Зря, конечно, неизвестный автор приплел сюда любовь и этим испортил все дело. Атаман пошел на свидание, тут его и схватили. Очень ему надо было влюбляться.

Девчонки закатывали глаза и говорили такими ненормальными голосами, словно у них к зубам приклеились ириски:

— Ах, много вы понимаете…

И, обнявшись, уходили шептаться.

Как и всегда, Васька Рыжий держался в стороне и не принимал никакого участия в общих разговорах. Но тут и его прорвало:

— А мой батька в опере участвовал.

— Так он же хрипатый, — закричал Володя.

— Ну и что?

Милочка строго посмотрела на Ваську и со знанием дела спросила:

— Хорошо. Какая эта опера?

— Про черта.

Васька вытаращил глаза, указательными пальцами растянул рот и зарычал. Все засмеялись, а он вдруг спросил:

— Такую оперу знаешь, «Демон»?

— Конечно, — ответила Милочка. — Кто же этого не знает?

— Там еще одного убивают…

— Князя Гудала.

— Его мертвое тело приносят невесте. Вот батька его и представлял.

— Князя? Ни за что не поверю!

— Да не князя, а, говорю, его мертвое тело. Живого другой представлял. Артист. На батьку очень похожий: такой же мордан. Вот он батьку и нанял. «Я, говорит, не могу долго лежать не дыша. Я щекотки, говорит, боюсь и не выдерживаю, когда на мое убитое тело невеста со всего размаха кидается. Я вздрагиваю, и тогда из меня не тело получается, а черт те знает что…» Он по пятерке батьке выплачивал за каждый раз.

Над Васькой посмеялись, и все решили, что он врет, а он сморщил нос и спросил:

— Дураки. Кто же задарма врет?

— А тебе бы все за деньги?

— За деньги каждый соврет, — рассудительно заметил Васька. — Врут всегда за деньги или для выгоды. А даром только правду говорят.

Но все равно ему никто не поверил.