Море — мой брат. Одинокий странник

– Это все, что ты хочешь сказать? – задорно спросила она.

Уэсли сообразил, что до сих пор держит пустую бутылку, но лишь глупо ее осмотрел.

– Что люди подумают? – засмеялась Эдна. – Мужчина и женщина идут по улице с бутылкой виски!

Он перехватил бутылку в другую руку и промолчал.

– Давай я ее поставлю, – сказала Эдна.

Она положила свою руку поверх его и осторожно забрала бутылку… прикосновение его испугало. Эдна аккуратно поставила бутылку в канаву, а он смотрел. Выпрямившись, она оказалась очень близко [к] нему.

Внезапно Уэсли опьянел очень сильно – тротуар под ним заскользил.

– Ты сейчас упадешь! – воскликнула она, схватив его за руку. – Боже, сколько ты выпил?

Он поднес руку ко лбу и понял, что покрыт испариной. Челюсть у него дрожала.

– Ты болен, – в тревоге вскричала Эдна.

– Я быстро напиваюсь, – проворчал Уэсли.

Эдна подтащила его к крылечку:

– Сядь.

Он тяжело опустился и закрыл лицо руками. Она тихо села рядом и стала гладить его по волосам незнакомыми нежными пальцами.

Они долго молчали, Уэсли не отнимал руки от лица. Услышал, как мимо проехала машина.

Потом она заговорила:

– Ты ходишь в море?

– Да.

– Я написала твоему брату несколько лет назад, и он мне сказал. Он теперь женат.

– Да.

– Он сказал, что твой отец начал дело в Бостоне и ты изредка его навещаешь.

Молчание.

– Уэсли, я искала тебя прямо с…

Он быстро покосился в сторону и вновь уперся взглядом в пакгауз на другой стороне темной улицы.

– Ты никогда не оставлял ни следа, даже в Морском союзе. Я написала тебе много писем… ты их получал?

– Нет.

– Не получал?

– Я никогда и не спрашивал, – пробормотал он.

– Так тебя тогда в Нью-Йоркском отделении ждут несколько десятков писем.

Он молчал.

– Тебе лучше? – спросила она.

– Да.

– Свежий воздух…

Мимо прокрался кот, тощий бродячий кот. Уэсли вспомнил котенка, которого нашел на Бродвее несколько ночей назад. Этот кот был старше, потрепаннее, огрубелый, оголодавший: он не был беспомощным… как котенок.

– Ты знаешь, зачем я тебя искала? – неожиданно спросила Эдна.

Уэсли устремил на нее темные глаза:

– Зачем?

Он и глазом не успел моргнуть, как ее губы прижались к его рту, ее рука обхватила его за шею. Он смутно узнал вкус ее губ, резкий аромат, затуманивающий его рассудок воспоминаниями о том, что он когда-то знал, что теперь вернулось к нему трепетной волной утраты. Снова Эдди!.. снова 1932-й!.. он снова в Беннингтоне, и деревья снова шелестят за окном их спальни, и мягкий весенний ветерок снова влетает в гараж, и юность снова влюблена!

– Я все еще люблю тебя, Уэс, и ты прекрасно знаешь, что всегда буду! – хрипло и гневно прошептала она ему в ухо.

Снова ее хриплый шепот! Солнце, песни снова!

– Люблю! Люблю, Уэс! – говорил ее дикий шепот.

Уэсли сжал ее податливое плечо и поцеловал ее. Что это за призрак вернулся из пустых коридоров времени? Это ли маленькая Эдди, прекрасная маленькая Эдди, которую он взял в жены когда-то, невезучая дочка туристов, которую он встретил летом на танцах и полюбил на берегу пруда его юности, на песках под давнишней луной – странной, тайной, счастливой луной?

Рот ее был ароматен, подвижен, Уэсли оторвался от него, погрузил губы в прохладные волны ее волос. Те же милые волосы! Те же милые волосы!

Эдна плакала… слезы скатывались по тыльной стороне его ладони. Он приподнял ее лицо и взглянул на него в мрачной темноте – бледное, украшенное самоцветами слез, странное лицо, от которого сердце его разрывало ужасным, неоспоримым духом перемен. Это не она! Еще раз он приблизил к ней свое лицо, влажные губы целовали его подбородок. Его щека, прижатая к ее горячечному лбу, ощущала слабую пульсацию в бугорке ее шрама. Кто эта женщина?

Сильная боль пронзила грудь Уэсли, нестерпимая боль подкралась к горлу. Конечно, это Эдди! Она вернулась в ту часть его, что все еще была молода, и теперь ошеломила ту его часть, что уже состарилась, она прокралась туда незнакомкой, терзающей его жизнь. Он вскочил с сердитым воплем, то ли ревом, то ли рыданием.

– Ну чего ты хочешь? – пролепетал он.

– Тебя! – всхлипнула она.

Он ладонью закрыл глаза.

– А вот этого не надо! – воскликнул он.

Она рыдала на ступеньках в одиночестве. Уэсли вытащил сигареты и пытался достать одну из пачки. У него не получалось. Он отшвырнул пачку.

– Я хочу тебя! – прорыдала она.

– Возвращайся к своим богатеньким дружкам! – прорычал он. – У них все есть. У меня нет ничего. Я матрос.

Эдна сердито взглянула на него:

– Ты дурак!

Уэсли не пошевелился.

– Я не хочу их, я хочу тебя! – закричала Эдна. – Мне делали кучу предложений… Я ждала тебя!

Уэсли молчал.

– Я рада, что ты матрос! Я горжусь! – плакала Эдна. – Я не хочу никого, кроме тебя, – ты мой муж!

Уэсли резко развернулся к ней:

– Я тебе не мешаю – получай развод!

– Я не хочу развода, я люблю тебя! – отчаянно вскричала она.

Уэсли посмотрел вниз и увидел под ногами пустую кварту. Подобрал ее и отшвырнул, она вдребезги разбилась об стену пакгауза через дорогу, выстрелив, как лампочка. Эдна закричала, всхлипывая.

– Вот что я обо всем этом думаю! – крикнул Уэсли.

Наверху открылось окно, женщина в ночной рубашке решительно высунула голову.