Море — мой брат. Одинокий странник

– Что там у вас происходит? – подозрительно завизжала она.

Уэсли оглянулся и задрал голову.

– Закройте это чертово окно, пока я его не разбил! – рявкнул он на женщину.

Она вскрикнула и исчезла.

– Я позвоню в полицию! – пригрозил голос из другого открытого окна.

– Звони, трепло старое! – прокричал Уэсли. – Вызови морских пехотинцев…

– Ой, Уэс, тебя арестуют! – умоляла Эдна. – Давай уйдем отсюда!

– Да мне пофигу! – заорал он, обращаясь ко всей улице.

– Уэсли, – умоляла Эдна. – Пожалуйста! Тебя арестуют… Они вызовут полицию!

Он повернулся к ней:

– А тебе что за дело?

Эдна крепко сжала его плечи и сказала прямо ему в лицо:

– Мне есть дело.

Уэсли пытался высвободиться из ее хватки.

– Слишком поздно! – проворчал он. – Отпусти меня!

– Еще не поздно, – настаивала она. – Мы опять можем вернуть все как было…

Уэсли разгневанно затряс головой, словно освобождаясь от смятения.

– Не можем! Не можем! – лепетал он. – Я знаю!

– Можем! – шипела Эдна.

– Нет! – снова воскликнул он. – Я больше не такой, как раньше… Я изменился!

– Мне не важно!

Уэсли по-прежнему тряс головой.

– Пожалуйста, Уэс, давай уйдем, – кричала Эдна, и ее голос прерывался глубокими рыданиями.

– Не можем! – повторил он.

– Ты сейчас слишком пьян, ты не понимаешь, что делаешь, – причитала Эдна. – Пожалуйста, пожалуйста, уйдем…

По всей улице пооткрывались окна, люди насмехались. Когда из-за угла вывернула патрульная машина, кто-то крикнул:

– В тюрьму бродяг! – и все соседи поддержали крик, когда машина остановилась внизу.

Глава шестая

Когда Эверхарт проснулся на следующее утро, первым делом он отметил странную песню, которую распевали где-то сверху. Затем он открыл глаза и увидел белые стальные листы подволока. Точно!.. Пароход «Вестминстер», он поступил на судно. Но что за песня?

Эверхарт спрыгнул с койки в одних трусах и высунул голову в иллюминатор. Был жаркий туманный день, солнце устремило мерцающие лучи вниз, на сладкозвучные волны исходящей па́ром гавани.

Билл вгляделся вверх, но не увидел ничего, кроме махины борта и днища спасательной шлюпки. Неизвестный певец по-прежнему голосил, возможно, палубой выше – дальневосточный мотив, показалось Биллу, хотя определенно не китайский.

Билл сунул голову внутрь и застонал: голова опухла от чрезмерной выпивки и слишком долгих споров с Мидом накануне. Он повернулся к Итингтону, который читал воскресные комиксы, лежа на койке.

– У тебя нет похмелья? – в слабой надежде спросил Билл.

– Не-а.

– Кто, черт возьми, поет этажом выше? У меня мороз по коже…

– Над нами, – поправил Итингтон.

– Ну так кто это?

Итингтон отложил газету.

– Третий кок.

– У тебя что, не болит голова? Ты же был с нами вчера! – настаивал Билл.

– Не-а.

– Откуда этот третий кок? Кореец? Бирманец?

– Он моро, – поправил Итингтон. – Когда бесится, мечет ножи. Из племен моро.

– Мечет ножи? Да ладно!

– Ты погоди, – заметил молодой моряк. – Он моро с Филиппин. Они ходят, зажав ножи в зубах.

На этом он вернулся к воскресному комиксу.

Билл неторопливо оделся. Снова подошел к иллюминатору и посмотрел, как чайки пикируют над причалом. Вода под причалами тихо плескалась в прохладные замшелые сваи. Где-то на судне, в глубине его сводов приглушенно гудел огромный двигатель на холостом ходу.

Билл спустился по прохладному трапу, резко пахнущему свежей краской, и взобрался на полуют. Несколько матросов в тени спокойно читали воскресные газеты. На палубе валялись газетные полосы, огромные бухты пеньки, подушки, покинутые складные стулья, банки краски и две-три пустые бутылки. Никого из матросов Билл не знал.

Он прошел по палубе, любуясь размахом конструкции палубных надстроек, уходящих к носу деревянной громадой. На носу он посмотрел вдоль борта на маслянистые волны далеко внизу. Прямо под ним висел гигантский якорь на массивном цепном канате, выходящем из клюза на левом борту. Моряки, с улыбкой подумал Билл, имеют обыкновение называть эту стальную громадину «крючок».

Он направился к корме и взглянул на мостик: в серой переборке рубки, откуда капитан будет руководить переходом в Гренландию, виднелись щели. Там Уэсли как опытный матрос будет нести службу у руля и компаса. Боже! Если бы Эверхарт мог заниматься этим, а не прислуживать голодным матросам и мыть за ними тарелки! Он приступал к своим обязанностям в понедельник – завтра – и надеялся, что работа окажется довольно приятной.

«Кстати, о Уэсли, – думал он. – Куда он, к дьяволу, вчера запропастился? Должно быть, он в кубрике или ест на камбузе…»

Билл спустился на камбуз. Туда набились всякие незнакомые люди, моряки ели и громко разговаривали. Где Уэсли? Или Ник Мид? Ни одного знакомого лица…

Билл спустился дальше по узкому трапу. Он нашел усталого и сердитого Ника Мида в маленькой старшинской кают-компании за чашкой кофе.

– Мид! – с облегчением поздоровался Эверхарт.

– Да, – пробормотал Ник, эту невнятную реплику выдав за приветствие. Он поднялся и наполнил чашку из алюминиевого кофейника.

– Как себя чувствуешь? – усмехнулся Билл.

Ник презрительно скривился:

– Я похож на счастливого человека?