Море — мой брат. Одинокий странник

Они загоготали, а судно все перло вперед, и солнце уставилось в иллюминатор камбуза горящим оранжевым лицом, а море сияло, точно огромный синий самоцвет, усеянный бусинами пены.

Глава восьмая

В тот день, когда Эверхарт загорал у планшира полуюта и читал «Сказание о старом моряке» Кольриджа, его неожиданно испугал пронзительный звон колокола громкого боя за спиной.

Билл оторвался от книги и в страхе оглядел горизонт. Что это было?

Из судовой трансляции загудел гнусавый голос:

– Занять свои места по шлюпочному расписанию. Занять свои места по шлюпочному расписанию.

Трансляция оглушительно засвистела.

Билл ухмыльнулся и посмотрел вокруг; в груди поднимался страх. Другие матросы, отдыхавшие поблизости на палубе, поспешно вскочили. Теплый ветер захлопнул книгу; Билл хмуро встал и положил ее на складной стул. Этот спокойный солнечный день на море, зеленые и золотые мерцания, дуновения бодрящего бриза на ленивой палубе, – это ли день гибели? Крадется ли подводная лодка в этих прекрасных водах?

Билл пожал плечами и побежал в свой кубрик за спасательным поясом. Возвращаясь по коридору, он поспешно нацепил пояс и взобрался по первому трапу. На борту воцарилась зловещая тишина.

– Что, черт побери, происходит! – бормотал Билл, взбираясь наверх. – Не время для субмарин! Мы только отчалили!

Ноги дрожали на перекладинах трапа.

На верхней палубе матросы молча стояли группками у своих шлюпок – нелепое сборище в спасательных поясах, рабочих штанах, поварских колпаках, фартуках, кепках, фуражках, штанах хаки и дюжинах других пестрых ансамблей. Билл устремился к своей шлюпке и остановился подле группы. Все молчали. Ветер завыл в дымящей трубе, пронесся по палубе, трепля одежду матросов, и устремился за корму к ярко-зеленой кильватерной струе. Океан утешительно, сонно вздохнул, и этот вздох наполнил все необъятное пространство, а судно скользило вперед, мягко раскачиваясь.

Билл поправил очки и подождал.

– Небось, просто учения, – предположил какой-то матрос.

Один пуэрто-риканский моряк из группы Билла, в ярком колпаке кока и белом фартуке под спасательным поясом, затанцевал на палубе конгу, а его товарищ выстукивал на бедрах ритм. Они смеялись.

Колокол зазвонил снова, голос доложил:

– Отбой учебной тревоги. Отбой учебной тревоги.

Группы рассыпались, и моряки беспорядочно толклись, ожидая своей очереди спускаться по одному. Билл снял спасательный пояс и неторопливо поволок его за собой. Теперь он видел все… судно, море… утра, дни, ночи на море, команду, эсминец впереди, судовые учения – все.

Он неожиданно заскучал. Что он будет делать еще три месяца?

Вечером он пошел в машинное отделение поговорить с Ником Мидом. Спустился по крутым железным ступеням и застыл при виде исполинского источника силы «Вестминстера»… гигантские поршни неистово толкались, такие огромные – и не догадаешься, что они способны двигаться со столь устрашающей быстротой. Вал «Вестминстера» чудовищно вращался, неся свое крутящееся тело к корме через гигантскую, почудилось Биллу, пещеру, будто логово огромной извивающейся змеи.

Билл стоял пред этой исполинской мощью не шевелясь; накатывало раздражение. Что суть идеи перед лицом этих зверских поршней, что есть хрупкий человек против бьющей вверх и вниз силы, порожденной природой и с нею сговорившейся?

Билл сошел еще ниже – будто на самое дно морское спустился. Какие шансы у человека здесь, если торпеда врежется в ватерлинию, – машинное отделение ниже ее футов на тридцать или сорок! Торпеда… воистину, еще одна жестокая выдумка человека! Он попытался вообразить торпеду, что врезается в машинное отделение, истерическую слепую мощь поршней, оглушительную взрывную волну, шипение пара, тонны воды, хлынувшие из бескрайнего моря, и себя, потерянного в этой бойне, крутящегося, будто лист в водовороте. Смерть!.. отчасти он ожидал ее в тот миг.

Трюмный машинист проверял показания приборов.

– Где смазчик Мид? – спросил Билл, перекрикивая шум огромного двигателя. Трюмный указал вперед. Билл шел, пока не добрался до стола, за которым, склонившись над книгой в свете лампы с зеленым абажуром, сидел Ник.

Ник махнул рукой; видимо, давно отказавшись от разговоров в машинном отделении, он подтолкнул Биллу книгу. Тот присел на стол и пробежался по страницам.

– «Слова, слова, слова»[38], – монотонно сказал он, но шум двигателя поглотил его слова, и Ник продолжил читать.

На следующий день – снова залитый солнцем – «Вестминстер» шел на север, вдоль Новой Шотландии, милях в сорока от берега, и прямо перед закатом команда различила нечеткую фиолетовую береговую линию.

Закат начался фантастический… длинные сиреневые ленты протянулись над солнцем и достигли тусклых очертаний далекой Новой Шотландии. Уэсли неспешно пошел к корме, переваривая ужин, и в удивлении узрел толпу моряков на полуюте. Он заинтересовался и подошел.

Человек у лебедки стоял лицом ко всем и говорил, жестикулируя; на лебедку он положил Библию и после паузы обратился к ней. Уэсли узнал в нем судового пекаря.