Море Осколков

На другой день «Южный Ветер» подошел к Торлбю.

Пока Сумаэль, угрюмо стоя на баке, понуканьями, угрозами и бранью не вывела пузатую галеру к причалу, где кипела суета, Ярви не верилось, что сейчас он живет в том же мире, в котором когда-то был королем. Но он, тем не менее, здесь. Дома.

Знакомые серые постройки охватывали ярусами покатые склоны, становясь величественней и старше по мере того, как Ярви поднимал взгляд — пока, черная на белесом небе, опираясь на прошитый туннелями утес, перед ним не предстала цитадель. Место, где он вырос. Отсюда виднелась шестигранная башня, покои матери Гундринг — там он корпел над ее уроками, там раскрывал ее загадки, наперед наметив счастливую жизнь служителя. Отсюда виднелся сверкающий медью купол Зала Богов — там он обручился с двоюродной сестрой Исриун, там их руки перевязали вместе и ее губы коснулись его губ. Отсюда виднелись холмы и дюны, где стояли курганы предков — там боги и люди услышали, как он поклялся отомстить убийцам своего отца.

Удобно ли сидится на Черном престоле дяде Одему? Поют ли ему здравицы подданные, которые, наконец, получили короля себе по нраву? Конечно.

Пошла ли к нему в служители мать Гундринг? Нашептывает ли у дядиного плеча свои краткие и мудрые советы? Скорее всего.

Взяли ли на место Ярви нового ученика? Протирает ли тот штаны на его стуле, кормит ли его голубей, носит ли каждый вечер дымящийся чай? А как же.

Прольет ли Исриун горькие слезы оттого, что ее увечный нареченный уже не вернется? Она забудет его с той же легкостью, с какой позабыла брата.

Пожалуй, о нем будет тосковать только мать — и то по одной причине: несмотря на все хитроумие, ее стальная хватка на государстве рассыплется в прах без сына-марионетки на черном детском стульчике.

Сожгли ли в его честь корабль, воздвигли ли пустой курган, как утопшему дяде Атилю? Что-то он сомневался.

Пока он думал об этом, его иссохшая кисть свернулась в узловатый, дрожащий кулак.

— Чего ты встревожился? — спросил Джойд.

— Здесь был мой дом.

Ральф устало вздохнул.

— Послушай того, кто знает наверняка, поваренок: прошлое прошло навеки.

— Я дал клятву, — сказал Ярви. — Клятву, от которой не уплыть, как ни греби.

Ральф снова вздохнул.

— Послушай того, кто знает наверняка, поваренок: никогда ни за что не клянись.

— Но раз ты уже поклялся, — сказал Джойд. — Что теперь?

Ярви помрачнел и до боли стиснул челюсти, глядя на крепость. Может статься, боги послали это испытание в наказание. За то, что он был таким доверчивым, таким самодовольным, таким слабым. Но они оставили его в живых. Ему даровали возможность исполнить клятву. Пустить кровь вероломному дядюшке. Вернуть Черный престол.

Но боги не станут ждать целую вечность. С каждым новым восходом тускнеет память об отце. С каждым новым полднем тает могущество матери. С каждыми новыми сумерками дядина длань, обхватившая Гетланд, сжимается крепче. С каждым заходом солнца надежды Ярви подтачивает тьма.

Ясно одно: ни о каком возмездии и возвращении королевства нет и речи, пока он привязан к веслу и прикован к скамье.

Пора искать путь на свободу.

Инструменты служителя

Взмах неподъемного весла, и снова взмах — и Торлбю, и дом, и прежняя жизнь текли, плавно скользя, в небытие. На юг неспешно продвигался «Южный Ветер» — вот только ветер был плохим помощником гребцам на судне. На юг, мимо Гетландских мысов, шхер и заливов, обнесенных валами поселений, рыбацких лодок на волнах прибоя. Мимо луговин и пастбищ, мимо всхолмий с черными точками овец.

И беспощадная, под скрип зубов и надрывы жил, война Ярви с веслом продолжалась. Нельзя сказать, что он побеждал. Победителей не было. Но его поражения, пожалуй, становились не настолько разгромными.

Сумаэль вела их вплотную к берегу, после того как судно, пройдя устье реки Шлемов, загудело от ропота и молитв. Гребцы со страхом посматривали в сторону моря, где спираль черной тучи взрезала небо. Пусть отсюда не разглядеть, но все знали — там, за горизонтом, таилась ломаная цепь островков, которые венчали обломки эльфийских башен.

— Строком, — прошептал Ярви, вытягиваясь, чтобы лучше видеть, и одновременно страшась туда смотреть. В века былые из разрушенных эльфийских жилищ люди часто приносили дивные вещи — остатки тех времен, но гордились ими недолго, заболевали и вскоре умирали, и Община служителей объявила те места запретными для человека.

— Отче Мир, защити нас, — буркнул Ральф, начертав нетвердой рукой над своим сердцем священные знаки. Рабам не нужен был кнут, чтобы удвоить усилия и оставить тень над морем далеко за кормой.

Самое смешное, что именно этим маршрутом Ярви должен был плыть на свое испытание. В том путешествии принц Ярви, развалившись с книгами на вышитом покрывале, не уделил бы и мысли страданиям невольников на веслах. Теперь, прикованный к банке, он выбрал себе предметом штудий «Южный Ветер». Сам корабль, людей на нем и то, каким образом ими можно воспользоваться, чтобы навсегда от них же освободиться.

Главный инструмент служителя — это люди, часто повторяла мать Гундринг.