Море серебрянного света

В комнате не было света, и ей это тоже не нравилось, но она не хотела об этом говорить.

 –  Я боюсь темноты,  –  сказал он.

 –  Когда мне страшно, я обнимаю принца Пикапика, крепко-крепко,  –  сказала она.  –  Он игрушка  –  говорящая выдра. Иногда я беру его с собой под одеяло и представляю себе, что свет есть, и темно только потому, что я под одеялом.

 –  Сейчас одеяло надо всем,  –  сказал ей маленький мальчик.

 –  А еще иногда я рассказываю себе сказку о трех медведях, но, если пугаюсь, Златовласка и медведи в конце становятся друзьями.

 –  У меня не осталось никаких историй,  –  сказал ей маленький мальчик.  –  Я знал одну, но сейчас не могу вспомнить.

Она не знала, почему все еще темно. Она не помнила, почему она здесь и почему этот маленький мальчик вместе с ней. Ей казалось, что она помнит реку, сделанную из искристого света, но не была уверенна. И еще она помнила другого мальчика, у которого не хватало нескольких зубов, но и он куда-то делся. Чо-Чо. Его звали Чо-Чо. Но сейчас его не было, а был только этот испуганный мальчик  –  немного странный.

 –  А когда я очень-очень пугаюсь, я зову маму,  –  сказала она.  –  Она приходит, целует меня и спрашивает, не приснился ли мне плохой сон. И тогда я чувствую себя не так плохо.

 –  Я боюсь встретиться со своей мамой,  –  сказал ей маленький мальчик.  –  А что, если я ей не понравлюсь? Что, если она подумает, что я плохой?

Она даже не знала, что на это сказать.  –  А иногда, когда в темноте мне становится очень страшно, я пою песню.

Какое-то время мальчик молчал. Потом сказал.  –  Я помню одну песню.  –  И запел смешным хриплым голосом.

Ангел коснулся меня, ангел коснулся меня, река омыла, и я очистился.

Очень быстро она запомнила слова и помогала ему петь.

 –  Сейчас я чувствую себя немного лучше,  –  сказал он, когда они кончили.  –  Теперь я могу идти и встретить мамочку.

 –  Хорошо,  –  сказала она, хотя и спросила себя, как он уйдет и может ли она тоже уйти, потому что ей совсем не хотелось быть одной в темноте.  –  Прощай.

 –  Прощай.  –  Он какое-то время молчал, но она знала, что он все еще в темноте и не ушел.  –  Ты... ты наверно ангел, да?

 –  Нет, не думаю,  –  сказала она.

 –  А я думаю,  –  сказал он и ушел, по-настоящему ушел.

И тогда она проснулась.

Сначала она тоже боялась, потому что было темно, хотя и слушала голоса папочки и мамочки в другой комнате. Мама громко закричала, папа тоже что-то сказал, но очень странным голосом. Она протянула руки, ощупала лицо и поняла, что книгоочков на ней нет, просто свет лился из под двери комнаты,. На ковре валялось разбитые стекла, но прежде, чем Кристабель могла подумать, откуда они взялись, она поняла, что на нее кто-то смотрит с другого конца кровати, и вот теперь испугалась по-настоящему.

 –  Эй, дурочка,  –  сказал Чо-Чо.  –  Лектричество тю-тю.