Море штормит

У Сергея перехватило дыхание. Несомненно, это были те самые часы, с которыми ушел когда-то на фронт его названый брат, черноморец Алеша Горский.

— А что здесь написано? — недоуменно спросил Семен.

— Мы уже перевели, — ответил Борис. — «Дорогому товарищу Орландо от Августино Перейро. Мы еще встретимся на Кубе. Они не пройдут! Мадрид, 1937».

— Мадрид? — угрожающе двинулся на Полуэктова Семен. — Где взял, говори?

— Полегче! Мне их из дому прислали. Дяде Саше эти часы друг подарил. Когда умирал, сам ему на руку надел. Мать дядю Сашу в госпитале навещала, вот он ей и рассказал, за несколько дней до смерти. С войны они у нас в семье хранились. О надписи только не знали…

— Хлопцы! — Серые глаза Сергея полыхнули голубым огнем. — Все ж ясно теперь! — Он положил рядом с часами закладку с загадочными сокращениями «Пам. сат. О. и А. Р.» — Знаете, как надпись на подрамнике читать?

— Ну-ну, — подбодрил Борис.

— Первое слово — по-русски, а второе и инициалы, как ту «Гавану» на крышке, — по-испански! И выйдет тогда: «Памяти камарадо Орландо…

— …и Августино Перейро», — закончил Юрий Полуэктов.

— Верно! А это значит, что портрет написал все-таки Алеша Горский! — Сергей хлопнул Юрия по плечу. — Такое посвящение продиктовать или подсказать мог только он. Надпись же эту Александр Самоцветов сделал скорее всего уже после гибели друга. Вспомнил его слова и, глядя на крышку часов, нацарапал их острием кинжала. Орландо — так звали отца Алеши, когда тот в Испании воевал. А кубинец Августино, — боец интернациональной бригады. Он был ему другом, готовил к вылетам его истребитель…

— Послушай, — в голосе Семена прозвучало сомнение, — а почему же Анна Георгиевна не догадалась, что это сын ее картину нарисовал?

— Я, хлопцы, думаю так… — тихо сказал Сергей, потирая над бровью розоватое пятно, оставшееся от ожога. — Доведись Алеше вернуться с войны, он бы тоже ни в жизнь не поверил, что «Потомка Прометея» написала его мать. Я ж видел, как она раньше малевала. Разве сравнишь! — И в раздумье проговорил, возвращая Юрию часы: — Сдается мне, настоящие люди — это те, что в отличие от таких, как мы, могут, если надо, превзойти даже самих себя. Да так, что потом вокруг разводят руками: гляди ты, ну кто бы подумал… Подвиг, хлопцы, всегда удивляет. По правде сказать, до сих пор не представляю, как это Матросов взял вот так и грудью на пулемет…

Сергей подошел к могиле Нарожного, тронул рукою якорь. Нагретый солнцем металл еще хранил дневное тепло. А внизу в синей предсумеречной дымке несмело, по одному уже затеплились первые вечерние огни. Вспыхнула волнистая цепочка на эстакаде, искристо замигали звездочки на бессонных башенных кранах. Корпуса комбината казались теперь огромным океанским кораблем, плывущим сквозь горы на свет далекого, невидимого отсюда маяка.

— А Томка Снегова, слыхали новость, в крановщицы пошла, — глуховато вымолвил вдруг Борис. — Сразу же после пожара. Хочу, говорит, как вы. Поближе к небу.

Сергей почувствовал, как кто-то неуверенно коснулся его руки. Не поворачиваясь, догадался: Полуэктов.

— Часы, — прошептал тот, — я тут думал… Возьми их себе… Так будет вернее… — Помолчал и уже другим голосом добавил: — А за Томку, за Снегову, мы с тобой еще повоюем.

— Что ж, повоюем. И не только за Томку.

ЭПИЛОГ

Все, о чем рассказано здесь, случилось сравнительно давно. Сейчас эту историю в подробностях помнят лишь те, кто когда-то начинал стройку у подножия Карганач-горы.

Многое переменилось с тех пор. Дробя железняк, вовсю грохочет, выталкивает из-под земли тяжелогруженые составы богатырь-комбинат. Давно уже нанесен на карту и стал районным центром комсомольский город Железногорск. Все дальше отступает перед новыми домами тайга. Шумит за четвертой просекой молодой зеленый подлесок.

Не один адрес сменила за это время «морская бригада» Бойко. Колесит сейчас по Сибири. Сделались парни завзятыми гидростроителями. Нет теперь среди них лишь Толи Юсупова. В заполярном городе Мурманске он ремонтирует на верфях могучие ледоколы, остальные по-прежнему вместе. Держатся одним экипажем.

Зина Осадчая надолго рассталась с редакцией. Ее позвала дорога. Зина продолжает начатый Нарожным поиск. Она в непрерывных разъездах по стране. Встречаясь, беседуя с десятками и сотнями людей, окунаясь в тишину знаменитых и безвестных музеев, часами напролет копаясь в пыльных завалах архивов, по зернам-крупицам собирает она скупые сведения о героях Петровского десанта.