Море воспоминаний

Но по крайней мере, теперь, когда ты подтвердила свой визит в августе, есть то, чего мы все с нетерпением ждем. И особенно я – по трем причинам. Причина номер один: я увижу мою дорогую подругу и покажу ей Париж. Причина номер два: мы снова поедем на остров Ре. Причина номер три: мой бедный братец перестанет хандрить, слоняясь по дому, как влюбленный щенок, и наконец воспрянет духом. Maman и Papa передают тебе заверения в своей любви, как и я. (Я бы передала тебе и любовь Кристофа, но знаю, что он сам это делает – и вообще, я не думаю, что смогу найти достаточно большой конверт, чтобы вместить ее).

Твоя подруга,

Каролин xx

* * *

Париж

5 июля 1939 г.

Ma Chère[48] Элла!

Я посылаю тебе эту открытку с изображением Моны Лизы, чтобы возбудить твой аппетит к посещению Парижа, и мне не терпится познакомить тебя с ней, самой знаменитой жительницей Лувра, с ее загадочной улыбкой… Теперь мне разрешено работать над настоящими картинами (пока, конечно, ничего столь значительного), и когда ты приедешь, я покажу тебе «моего» херувима в нижнем углу картины работы неизвестного художника эпохи Возрождения: свершилось наконец-то!

До встречи (как я счастлива писать эти строки!)

Каролин хх

1939, Paris

Элла чувствовала себя вполне опытной путешественницей, когда сошла с поезда на платформу со своим кремовым кожаным чемоданом. Она вглядывалась в лица людей, толпящихся вокруг, нетерпеливо выискивая Кристофа и Каролин, которые обещали встретить ее.

Носильщик принес остальной багаж и поставил его рядом с ней. Ранний августовский воздух был горячим и застоявшимся. Она вдыхала аромат Парижа – аромат, совершенно не похожий на эдинбургский или лондонский, состоящий из кофе и сигаретного дыма, смешанного с нотками французских духов и острым запахом сточных труб. Она сбросила кардиган, в котором садилась на поезд в Эдинбурге, и сунула его в чемодан.

Шли секунды, каждая из которых казалась невыносимо долгой, пока она стояла, застыв среди толпы, стараясь не прислушиваться к дребезжащему голосу сомнения внутри, который бормотал: «А что, если он не придет? А что, если он влюбился в кого-то другого? А что, если это всего лишь волшебство острова заставило его чувствовать так, и все будет по-другому в ясном свете парижского летнего дня?»

А потом она увидела его, продирающегося к ней через толпу по платформе, будто решительно плывущего против течения туда, где она стояла. Элла бросилась к нему, позволив потоку пассажиров увлечь себя, и обвила руками его шею. Все сомнения исчезли, растворившись, как морской туман в солнечном тепле, когда он поцеловал ее. Месяцы разлуки прошли, и воспоминания об их последней ночи на острове Ре нахлынули снова, когда Элла зарылась пальцами в его волосы и почувствовала жар его губ на своих. В этот миг она в полной мере осознала, что пространство и время никогда не смогут разлучить их: будь то на продуваемом всеми ветрами пляже, или на городской улице, или на жаркой и грязной платформе вокзала, заполненной недоброжелательной толпой. Везде они принадлежали друг другу, две половинки совершенного целого. Она улыбнулась ему и увидела в его глазах ту же абсолютную уверенность.

– А где же Каролин? – спросила девушка, когда он одной рукой взял ее багаж, а другой обнял за талию и притянул ее ближе к себе. Так они медленно пошли к выходу – две одинокие фигуры, задержавшиеся на платформе.

– Она ждет нас в salon de thé[49] через дорогу. Решила позволить мне встретиться с тобой наедине, если я пообещаю привести тебя прямо туда, – усмехнулся он. – Она сказала, что первые пять минут твоего общества всецело мои, но потом мне придется делить тебя с ней до конца твоего пребывания у нас.

Они пересекли оживленную улицу и направились к чайной напротив. Элла толкнула дверь и мгновенно оказалась в сладком плену восхитительного сахарно-миндального запаха свежего печенья макарон[50] и Каролин, которая бросилась обнимать свою долгожданную подругу. Смеясь и болтая, задыхаясь от радости и необходимости немедленно узнать обо всем на свете (несмотря на регулярный обмен тем, что отец Эллы называл «ежедневными депешами из-за Ла-Манша»), они заказали свежий чай и тарелку пирожных. Элла сидела абсолютно счастливая между любимыми друзьями. Каролин налила золотистый дарджилингский чай в фарфоровую чашку и передала ее Элле.

– Вот, возьми эклер. Они здесь очень популярны. А теперь расскажи, ты сдала выпускные экзамены? Ты теперь профессиональный секретарь?

Элла кивнула, погружая в заварное тесто вилочку для пирожных.