Море вверху, солнце внизу

«Утырок» было чем-то новым. Он не знал, что означает это слово, но спрашивать не собирался. Он позволил Остину оставить монету себе. Он представил, что Утырки, вероятно, какие-то пришельцы. Маленькие Зеленые человечки со светящимися антеннами, раскачивающимися на лбах. Исаак не был зеленым, и светящейся антенны у него тоже не было. Хотя он не возражал бы оказаться среди Зеленых человечков на другой планете, Планете Утырков, вместо того чтобы находиться среди таких, как Остин. Пока в классе был только один Остин, но это всего лишь на третий его день в школе. В старой школе он не мог посчитать количество Остинов, и вовсе не потому, что его мозг не всасывал.

Мисс Кимо не видела, что сделал Остин. Она помогала группе школьников, сидящих в другом конце класса. За каждым из трех круглых столов сидело по четыре ученика. Всего двенадцать. На самом деле вовсе не предполагалось, что они будут работать в группах, но все пытались повторять друг за другом. Вновь и вновь Исаак не мог удержаться, чтобы не смотреть на Ожившую Куклу, которая сидела за одним из дальних столов. Девочку с застывшей, казалось, улыбкой и не сходящим румянцем на щеках. Она всегда надевала красивые пышные платья, а на Солнечно-золотые волосы завязывала большой бант им в цвет. В первый день платье было красным, во второй — оранжевым, а сегодня — шмелиным желтым. Банты и платья изо дня в день превращали ее в радугу.

Мисс Кимо записывала на доске и одновременно говорила: «Я купила помидоров на два доллара пятьдесят семь центов, сколько я получу сдачи, если я заплатила три доллара?» Она пошла между столами, слушая, как скользят монеты — ШШШррр — белые, белые руки за спиной — ШШШШррр — наблюдая, как дети отсчитывают мелочь в скопления монет — ШШШШШрррр. Она была белой, как самый правдоподобный оживший снеговик, какой только можно представить. А еще у нее были длинный нос и черные глаза.

Мисс Кимо была Снежной Королевой.

— Хорошо, Исаак, — сказала она, остановившись возле него.

Хотя она была красивой, как Снеговик, из-за ее холода Исаак весь дрожал изнутри. Он не поднимал головы, изучая свое созвездие монет. Оно напоминала могучего коня с серебряным телом и медными крыльями.

— Молодец, Марко, — сказала мисс Кимо.

Она поплыла в сторону Остина.

— Остин. Три цента.

— Ой, — сказал он. — Утырок… я хотел сказать Исаак, забрал у меня одну монету, — добавил он. Он ткнул пальцем прямо в лицо Исааку.

— Это правда? — выдохнула учительница.

— Нет, нет, мисс.

Она перевела взгляд на Марко.

— Марко?

Он посмотрел на Остина, на Исаака.

На Остина.

На Исаака.

На Остина.

На Исаака.

— Он взяла монету, — сказал Марко, указав пальцем прямо в лицо Остину.

Теперь они образовали Разорванный треугольник Вины.

Мисс Кимо протянула ладонь со смерзшимися пальцами-сосульками.

Какое-то мгновение казалось, что Остин вот-вот выскочит из класса, но потом он вздохнул и достал монету, положив ее поверх ледяного покрова.

Ее ладонь свернулась в снежок.

— Зайдешь ко мне после уроков, Остин, — сказала она и направилась проверять созвездия за оставшимися двумя столами.

Остин медленно поворачивал голову к Исааку. Он остановился, когда их глаза встретились. Исаак опустил глаза на крылатого коня.

— Эй, — позвал Остин.

— Что? — спросил Исаак, не отводя глаза от металлического существа и мечтая, чтоб оно ожило и защитило его.

— Ты заложил меня, как крыса.

— Неа, — ответил он, хихикнув, совсем тихо, потому что Остин напоминал крысу — два его передних зуба прикусывали опухшую нижнюю губу. Его темно-русые волосы, похожие на мех, были прилизаны книзу.

Остин уже был Заложенной Крысой.

— Что смешного? — спросил Остин. — У меня были планы. Теперь они поменялись. Я тебе устрою…

Марко молчал. Когда Исаак взглянул в его выпученные глаза, он знал, что больше помощи ждать не стоит. Он не винил Марко. Остин — это страшная Крыса, да еще наверняка больная. Марко был единственным, с кем он общался до настоящего момента. Он был хорошим, лучше мисс Кимо-Снеговика. Но он также напоминал Исааку букашку-мокрицу и то, как они себя ведут, так что сейчас Марко просто свернулся в клубок, испугавшись своего храброго поступка.

* * *

— А теперь оглянись, Исаак, — сказала мисс Кимо.

Он терпеть не мог, когда она выделяла его подобным образом, но обвел глазами комнату, словно заранее знал, о чем она говорит. У него выступила испарина от того, что весь класс повернулся к нему, включая Заложенную Крысу в лице Остина.

— Ты видишь, что перед тобой класс самобытных художников, — продолжала она.

Большую часть стен украшали рисунки цветными карандашами или красками — человечки из палочек или овалов занимались спортом, поглощали пиццу и вплывали в кинотеатр. У некоторых не было рук, лишь ладошки, торчащие из плеч, будто чахлые крылья, бесполезные для полета, у девчонок выделялись ярко-красные улыбающиеся рты, как у клоунов. Неплохие рисунки, подумал Исаак. Куда сумасброднее выглядели работы над доской, какие-то орнаменты и пятна невразумительной цветовой гаммы, бессмысленные по содержанию. Картины Бессмыслицы. Ему они не нравились.