Морена

— Я здесь начинал… — сказал начальник станции ЦРУ. Бронированный РейнджРовер вес их в аэропорт, пробиваясь сквозь пробки. Лондон — тонул в дожде. Закутанный пеленой дождя он весь с его старинными витринами, зданиями, красными двухэтажными автобусами — казался каким-то нереальным. Городом из снов…

— Вот как, сэр?

— Да. Господи… сколько лет то прошло. Я пробыл здесь два года перед тем, как меня назначили главой станции в Ташкент. Черт… какие времена были. Меня здесь встретили местные… знаешь…

Зам директора засмеялся.

— Сэр… вам незамедлительно нужно сменить ваши ботинки… и мы могли бы порекомендовать вам хорошего портного, у которого обшиваемся сами. Черт… через два года я жарился в Ташкенте…

— Сэр, что это было?

— Ты о чем?

Вебб потер виски.

— Сначала я думал, что это МОССАД. Но сейчас я думаю, что все серьезнее.

— Что — серьезнее?

— Мы столкнулись с айсбергом. Девять десятых его — под водой. Это структуры Глубокого государства.

— Глубокого государства?

— Да, верно. Вероятно, это люди, которых объединяет ультраправая позиция, ненависть к глобализации и все такое. Европа — это место, где диктатура является нормой. В девяностые — эти люди потеряли политические позиции — но остались и более того, воспитали себе достойную смену. Сейчас, когда мир в кризисе, когда Евросоюз в кризисе — они готовятся к реваншу. Скорее всего, вместе с Путиным.

— Ну-ну…

— Сэр, это серьезно. Это очень серьезно.

— Да.

— И мы должны что-то делать.

— Что именно?

— Продолжать расследование.

— Ты уже нарасследовал.

— Да, но их реакция говорит о том, что…

— Эти люди уже внутри.

— То есть? — не понял Вебб.

— Мы опоздали. Они контролируют Западную Европу и возможно, уже и США. Кризис беженцев, терроризм, отсутствие экономического роста. Люди хотят, чтобы с этим что-то сделали — и голосуют за все более и более правых. А за их спинами стоят те, для кого демократия и глобализация — смертельные враги.

…

— Человек, который только что тебя отчитывал — до того как стать заместителем Госсекретаря США работал в университете. Два года он читал лекции в Москве по обмену. В 2014 году он опубликовал статью, в которой призывал разделить Украину.

— И… что мы будем делать?

— Делать? Ничего.

— Но…

— Ты не понимаешь.

— Что я не понимаю, сэр?

Начальник лондонской станции смотрел в заливаемое дождем окно. Машина уже прошла двадцать пятую кольцевую.

— Мы получили угрозы. По неофициальным каналам. Серьезные угрозы. Очень серьезные. Некие лица пригрозили обнародовать всю правду о том рейсе — кто был на его борту. Они нам дали половину списка, и предупредили, что у них есть и вторая половина. Все имена совпали. Следы ведут в Израиль, но за Израилем стоят Россия и скорее всего, Франция. Если вскроется, что на борту катарского самолета летели вместе представитель Госдепа США и представитель Исламского государства, если все это покажут на RussiaToday в прайм-тайм, и это в то время, когда мы ведем войну с Исламским государством — американский народ воспримет произошедшее как акт предательства. Многие пойдут под суд. У нас не осталось другого выхода кроме как отрицать все. Этого рейса не было и погибших тоже не было. Точка.

…

— Это не шутка, Брендан. Я знаю, на борту того самолета был близкий тебе человек, но решение принято на самом верху. Ставки высоки как никогда и мы не можем себе позволить проиграть. За погибших мы жестоко отомстим, но… в другой раз. А пока — забудь.

— Забыть?

— Да. Забудь. И я — серьезно.

15 апреля 201… года. Марсель, Франция

Опять холода, зима — на года,

И ангелы к югу летят
Нам завтра в полет
Тебе — на восход
А мне, по всему
На закат…

Андрей Макаревич

Георгий уехал…

Он уехал как всегда — не прощаясь, просто пропал. Он никогда не прощался.

И снова потекли дни — один за другим, на роскошной вилле на Лазурном побережье Франции. Когда-то давно — она, как и почти любая одесская девчонка отдала бы все, чтобы жить здесь, в этом раю на земле. Жить в огромном доме с забором и белыми стенами, ходить в кафе, торговаться с рыбаками за свежевыловленный улов… просто жить, не бороться за жизнь ежеминутно и ежесекундно — а жить. Но сейчас… уже на следующий день после того, как пропал Георгий — она готова была зубами перегрызть себе вены на руке. Потому что она догадалась, куда он поехал. И что там будет.

В тот день — они купили рыбу у рыбаков и решили приготовить ее сами, на огне. Баронесса откуда-то достала старый-престарый гриль, и они начали жарить рыбу, смеясь и обжигаясь. К рыбе — было вино, которое во Франции всегда было превосходно…

— Скажи, о чем ты думаешь? — спросила баронесса, когда с вином и рыбой было покончено.

— О Георгии — призналась Алиса.

Баронесса вздохнула.

— Я тоже думаю о нем. Он похож на тех офицеров, которых я знала еще в молодости. Русских офицеров. Сейчас таких уже нет… сейчас грязь одна.

— Он спас меня… в Одессе. Вылечил меня… он сделал для меня столько что я никогда…

Баронесса смотрела на закат.